Мертвый лес - Дмитрий Геннадьевич Колодан

На весь зал было слышно, как Янис заскрежетал зубами.

– Что. Вы. С ней. Сделали.

– Боюсь, я не понимаю, о чем вы говорите, храбрый юноша. – Гоблин развел руками и выпятил нижнюю губу. – Юная госпожа всего лишь впечатлилась нашими товарами и решила познакомиться с ними поближе, как они того и заслуживают… О. Одну секунду!

Он выхватил из-за пазухи внушительных размеров телефонную трубку на витом шнуре и прижал к уху, ничуть не заботясь о том, что другой конец шнура болтается, ни к чему не присоединенный.

– Слушаю, мое величество? Да, да, уже здесь… Конечно, мое величество, в лучшем виде… Обязательно… Ждем с нетерпением… Стандартный обед и картошку фри. Пренепременно, мое величество…

Говоря все это, гоблин закатывал глаза и корчил рожи. А когда разговор закончился, с размаху зашвырнул трубку в дальний конец зала. Кати обернулась, наблюдая за ее полетом, и чуть ли не нос к носу столкнулась со слепой старухой. Пробираясь между столиками, та как раз двигалась прямо к ней, не переставая при этом бормотать.

– О, прошу прощения, отвлекся… – Гоблин схватил Кати и Яниса за руки и оттащил в сторону. Громко шаркая ногами и выстукивая тростью по полу, старуха прошествовала мимо.

Гоблин расплылся в многозубой улыбке.

– Не обращайте на нее внимания. Главное, не дайте ей вас схватить, и все будет в лучшем виде. Она ничего не видит, ничего не слышит и едва передвигает ноги, так что это совсем не сложно.

– А что будет, если она нас схватит? – нахмурилась Кати.

– Полагаю, она вас сожрет, – пожал плечами гоблин. – Обглодает косточки дочиста и высосет из них мозг.

– Какой ужас! – не сдержалась Кати, пятясь от удаляющейся старухи.

Гоблин надул губы.

– Ну, нет! Вовсе не ужас. Настоящий ужас начнется, когда явится мое величество. Мое, но не ваше. Уж мы-то постарались и сделали все, чтобы угодить дочери Госпожи Ночи.

Он вскочил на стол и громко хлопнул в ладоши.

– Добро пожаловать, госпожа. Приветствуем вас здесь и сейчас, и пусть начнется то, что должно начаться…

Выхватив из кармана хлопушку, гоблин дернул за шнурок. Взорвался фонтан сверкающего конфетти, осыпав Кати и Яниса яркими блестками… И все изменилось.

Ночной рынок

Кати парила в воздухе, кружась среди серебряных, золотых и бриллиантовых искр, холодных и слепящих глаза. Она не чувствовала опоры под ногами, но не было и чувства падения, того ощущения, что неумолимая гравитация тянет ее вниз. Кати не могла пошевелить и пальцем, не могла закричать и даже вдохнуть. Она словно застыла, как бабочка в янтаре, где-то вне времени и пространства. И вокруг не осталось ничего, кроме этих светящихся блесток, которые кружились и кружились, быстрее и быстрее.

Когда-то очень давно отец показал Кати один чудесный фокус. Ясной августовской ночью, когда звезды такие яркие, что при их свете можно читать, отец привел ее на лесную поляну, и они, взявшись за руки, кружились до тех пор, пока, обессилев, не упали на траву. Но звезды в небе, причудливые созвездия и белая река Млечного Пути продолжали вращаться и не могли остановиться. Точно так же вращались и яркие блестки, а окруженная ими Кати представляла себя невероятно огромной и совсем крошечной.

Кто-то невидимый скользил мимо, едва касаясь ее холодными ладошками, тонкими пальцами и острыми коготками. Прикосновения были легче дыхания, но лишь поначалу. Постепенно они становились все настойчивее и злее. Ее пихали, толкали, кололи, дергали за волосы, щипали за плечи и за щиколотки. Вроде и не сильно, и не больно, но непрерывно, и Кати не выдержала.

– Пошли прочь! – беззвучно крикнула она. – Оставьте меня в покое!

В тот же миг искры и блестки исчезли, словно их сдуло порывом сильного ветра. Кати снова стояла на полу, посреди ресторанного дворика, а напротив застыл Янис и таращился на нее открыв рот.

– Что?! – спросила Кати, но Янис в ответ сглотнул и попятился. Запнулся и наверняка бы упал, если бы не схватился за спинку ближайшего стула.

– Что?! – повторила Кати, а потом опустила взгляд.

– Что это? – прошептала она.

– Мое величество, мое, но не ваше, – услышала она голос гоблина. – Нижайше просит юную госпожу принять этот скромный дар в знак глубочайшего почтения к ней и ее Матушке.

– Моей…

На долю секунды ей стало неловко от мысли, что на самом деле этот скромный дар предназначался вовсе не ей, что она заполучила его обманом, выдавая себя за другую. Но Кати избавилась от этой мысли так быстро, что едва ли ее заметила.

Скромный дар… Ее одежда изменилась. Кати пришла в торговый центр одетая как и в любой другой день, за тем лишь исключением, что перед ночной прогулкой натянула дополнительный свитер. Но куртка, джинсы, кроссовки – все это куда-то исчезло, и теперь на ней было длинное, до пола, темно-зеленое платье с открытыми плечами, украшенное узкими птичьими перьями, сверкающими ярче всяких драгоценностей. Ткань платья струилась и переливалась, стоило Кати хотя бы слегка повернуться, а на ощупь оказалась гладкой, мягкой и прохладной. Кати не знала, что это за материал – шелк или бархат, а может, и вовсе паутина, но к нему хотелось прикасаться, хотелось гладить его и чувствовать кожей, аж до мурашек.

Стоило ли говорить, что сидело платье просто идеально? Как будто его сшили исключительно для нее и портной трудился над ним целый год, а то и больше. В таком наряде точно не пойдешь гулять по улице, оно предназначено для балов и вечерних приемов. О чем Кати жалела, так это о том, что рядом нет зеркала и она не может взглянуть на себя со стороны. Хотя, может, оно и к лучшему – слишком велик риск так навсегда и пропасть, заглядевшись на собственное отражение, как Нарцисс. Кати глянула на Яниса, и от его взгляда у нее вспыхнули щеки.

– Оно… Оно настоящее? – Кати вытянула руку, любуясь переливами ткани.

– Прошу прощения? – Гоблин склонил голову набок, да так сильно, что, должно быть, увидел ее вверх ногами. Отпечатанные буквы и строчки посыпались на пол.

– Я спросила – оно настоящее? Это платье?

– Ох, госпожа, боюсь, я не понял вопроса. Вам нравится подарок моего величества? Разумеется, моего, а не вашего. Мы так старались, так старались… Кетчуп? Горчица? Не хотите попробовать нашу новинку – особо острый… Простите, простите, простите! Я так волнуюсь!

Он стукнул себя по голове и виновато заулыбался.

– Это очень красивое платье, – произнесла Кати, тщательно подбирая слова. – Но оно ведь не настоящее, да? Оно только таким