Арабская жена - Таня Валько

— Боже мой! — вскрикивает Бася, хватаясь за голову. — Я помню тот интернат, в котором жила. Он потом еще долгие годы снился мне по ночам! Это был один из самых мерзких кошмаров моей жизни. Как там воняло! А эти вездесущие тараканы! — Напрягшись как струна, она с отвращением отряхивается. — А в кухне паслись целые стада мышей. Когда нас кормили котлетами, мы шутили: мол, они такие вкусные, потому что сделаны из диетического мышиного мясца… Бе-е!

После педагогического лицея она, разумеется, решила получить высшее образование — роль учительницы младших классов ее не удовлетворяла. В университет Бася поступила уже в большом городе, Гданьске, причем прошла без вступительных экзаменов — ее аттестат из лицея тоже был с отличием, а кроме того, она была лауреатом государственной олимпиады.

— Так ты потрясающе умная баба, — с завистью отмечаю я.

— А почему я должна быть глупой? — удивляется она.

— Ну, я-то думала, что одни только идиотки вроде меня идут замуж за арабов.

— Не понимаю. Впрочем, если ты считаешь себя невежественной или глупой, то еще не все потеряно. Ты можешь многое наверстать. Время есть всегда.

В студенческие годы ей жилось полегче: во-первых, отличникам платили стипендию, во-вторых, Бася уже была совершеннолетней и могла пойти работать.

— Я устроилась в бар рядом с молом. Сезон или не сезон, а все места заняты, — с улыбкой вспоминает она.

— Противная работа. Такая… ну… видишь ли… — Я подбираю слова, чтобы не обидеть ее.

— Ах да, понимаю, о чем ты. Дескать, к тебе все время пристают и делают бесстыдные предложения. — Она сжимает губы. — Подруга, пойми, кто хочет трахаться, тот и в церковной ризнице трахаться будет. Я это дело пресекла с самого начала, причем весьма решительно. Несколько товарищей получили по морде, и об этом пошла слава.

— Ты всегда была такой пробивной и смелой? — спрашиваю я со вздохом, а сама и представить не могу, как бы я действовала в подобной ситуации.

— Я была и осталась работящей, и люди это ценят. А дерзко себя вела скорее из-за страха, а не из храбрости, — смеется она.

Затем в ее жизни появился Хассан и начались чудесные времена. Однажды в жаркий летний день он зашел в бар выпить колы. Робкий и замкнутый, он целый месяц все вечера кряду просиживал в баре в одном и том же месте и не сводил с Баськи своих черных глаз, наблюдая за каждым ее движением. Да и он ей понравился с первого взгляда. И она решила взять дело в свои руки.

— Как-то раз я не выдержала и вылила ему целый стакан ледяной колы на белехонький офицерский мундир. Хассан так и подскочил на месте! — Она заливается смехом. — Мундир нам пришлось сушить, с этого все и началось… Но с работы я не ушла — хотела быть независимой. Чтобы перекинуться со мной хоть парой слов, Хассану приходилось торчать в баре все послеобеденное время. Хассан приносил свои книги — он ведь тоже парень целеустремленный, — и через какое-то время ему выделили маленький столик, который всегда был забронирован «для господина Хассана». Заодно Хассан был мне и вместо телохранителя.

Знакомиться со своей матерью Баська его привела только через два года; впрочем, все равно мать прямо с порога обозвала ее развратницей и выгнала прочь. И снова одна лишь тетка поддержала Басю, посоветовала не переживать из-за глупой болтовни. Поженились Бася и Хассан, как только она окончила учебу, и отдалась она ему только в первую брачную ночь, как и следовало, чтобы у него не было ни малейшего повода сомневаться в ней. Совсем скоро Бася забеременела. Научной карьеры она не сделала, зато чувствовала себя счастливой и могла теперь позволить себе жить на содержании мужа. А он получал громадные по тем временам деньги — хватало и на аренду большой квартиры, и на машину, и на приличную жизнь. Польша была известна отличной военной подготовкой, и Ливия тратила баснословное количество нефтедолларов на своих молодых целеустремленных парней, которые в будущем должны были охранять границы родины. Но как только Хассан получил диплом, закончились и его доходы. Где в Польше может заработать иностранный офицер? Разве что в разведке, но идти на такой риск Хассан и Бася не хотели.

— Нет, он, конечно, мог еще собирать макулатуру или пустые бутылки… Недурственно, да? — Баська иронически усмехается. — Словом, выхода у нас не было, и мы решили переехать сюда. Так и состоялось возвращение блудного сына на родину и в семью. Марысе тогда было два годика.

— Тебе пришлось нелегко? — спрашиваю я, но вопрос, похоже, риторический — ответ и так написан на ее лице.

— Слушай, подруга, — восклицает Баська, — моя свекровь оказалась такой стервой, что в ее доме я продержалась всего полгода! Здесь, поблизости, у нее огромный каменный особняк, и Хассан — ее единственный сын, но жить она нам не дала.

— И что же она вытворяла? — допытываюсь я.

— Отвратительные вещи. Но я не так глупа, как выгляжу. Я быстро выучила местный диалект — без этого здесь никуда, а кроме того, я хотела знать, что она обо мне болтает, — поясняет Бася, раскрасневшись. — А молола она все, что ей в голову приходило. Ты себе даже не представляешь, как они умеют врать и ругаться, особенно здешние женщины! Впрочем, на это я бы еще наплевала, все-таки она старая и глупая, — но эта женщина относилась ко мне как к служанке, более того, как к рабыне! И этого я уже вынести не могла. Она приказывала мне выполнять самую грязную работу, самую тяжелую и унизительную. А напоследок она уволила всю прислугу и эксплуатировала меня по-черному. Села мне на шею и ножки свесила. Хассан всегда принимал мою сторону, и это заканчивалось ужасными скандалами — не раз доходило до того, что, казалось, они друг друга поубивают, ты ведь уже знаешь, какие эти арабы бешеные!

— Да-да, у меня была возможность в этом убедиться, — подтверждаю я, вспоминая домашние сцены с отцом Ахмеда.

— Должна сказать, что я и сама была в таком отчаянии, что мне хотелось перерезать старухе горло. К тому же Хассан редко бывал дома: сначала он искал работу, а когда нашел, то вынужден был ездить почти за сто километров от дома. Кошмар! А я оставалась в полном распоряжении этой ведьмы.

— И как же вы вышли из положения? — интересуюсь я.

— Хассан согласился уехать на военную базу у черта на куличках. Да нет, хуже — там бы и черт не выдержал… Описываю: пустыня, пустыня, еще раз пустыня, затем нефтяная скважина, опять пустыня, скважина, пустыня, пустыня и… военная база. — Она глубоко вздыхает, вспоминая пережитый ад.

Там они пробыли два года — и ни дня дольше. Два года — именно так гласил контракт, не предусматривающий возможности расторжения или сокращения хотя бы на час. Армия есть армия. По истечении срока они сели в машину и уехали, не оглядываясь. Когда возвратились в Триполи, выяснилось, что Хассанова маменька расхворалась и мечтает снова увидеть своего единственного сына, внучку и светловолосую невестку. Обманываться ее ласковостью они не стали, но навестить навестили. Нотариальный акт на покупку земли был уже готов. И тут неожиданно обнаружились деньги, оставленные отцом, умершим десять лет назад.