По закону перелетных птиц - Светлана Нергина

– Не ушел, а спросил, где он находится, – невозмутимо парировал тот. – Принципиально разные вещи, долена!

Она все-таки повернула к нему голову и рассмотрела повнимательнее. Спокойные, правильные черты лица, весьма неестественно и необычно смотрящиеся у мужчины. Смоляные, растрепавшиеся по плечам волосы, выбивающиеся из-под накинутого на голову капюшона. Кожаная куртка, высокие сапоги – так одевается как минимум половина мужского населения Гонеро, но было в нем что-то необычное.

Что-то неуловимое, но неотступно преследующее подсознание. Словно для него этот несколько готический стиль был не просто следованием современной моде, а вообще образом жизни, и он даже шел на уступки миру, приноравливая свой облик к общечеловеческим критериям. Например, с мечом у пояса или за плечом он смотрелся бы так же естественно, как она сама с розой в руке.

– И за что же вы должны мирозданию одно доброе дело? – усмехнулась она, лукаво наклоняя голову.

– За то, что мне сегодня редкостно повезло. – Он ничуть не смутился от этого придирчивого осмотра и как ни в чем не бывало продолжал: – Настолько редкостно, что не отблагодарить мир за такое было бы свинством.

– И почему же вы решили облагодетельствовать именно меня?

– Потому что вы первая мне встретились, – рассмеялся он. – А еще потому, что через полчаса я смогу вам гарантировать воспаление легких и не намерен этому попустительствовать.

– А вы врач?

– Упаси боги! – фыркнул он. – У меня и без того достаточно причин себя не любить!

Она, не выдержав, фыркнула от смеха и сдалась.

– Ну и как же вы намерены меня спасать от больничной спячки по весне?

– А вон там, за углом, я видел прелестную кофейню, – не растерялся незнакомец, предлагая ей руку. – Осторожнее, тут скользко.

Действительно скользко. Настолько, что без его локтя она запросто подвернула бы ногу и упала. Чем не оправдание для того, чтобы пройтись по набережной под руку с абсолютно незнакомым человеком?

И до позднего вечера они просидели в самом темном углу кофейни, напившись кофе с коньяком на всю оставшуюся жизнь и перепробовав все виды шоколада, какие только были в меню. Поначалу она смущалась и вообще не понимала, как ее угораздило оказаться здесь с этим подозрительным типом вместо того, чтобы уныло забивать в мышечную память какое-нибудь надоевшее фламенко, но после второй порции доселе ни разу не пробованного коньяка дело встало на автопилот, и разговор полетел вперед загнанной лошадью, круто взрывая землю на резких виражах.

– Где ты учишься? Ничего, что на ты?

– Ничего, – махнула рукой она и тяжело вздохнула: – Учусь в Академии искусств, на поэтическом факультете.

– А что так мрачно? Хороший факультет.

Она машинально пожала плечами:

– Нормальный. Но как-то уже достал. Хотя нет, это не факультет виноват, а просто я по весне учиться не умею совершенно, если на улице хмуро, то на меня нападает жуткая хандра и хочется застрелиться, но не вставать утром и ехать в центр города, а если солнечно, то сидеть в пыльной аудитории – это кощунство!

– Ну это у всех так! – беспечно рассмеялся он, с треском разламывая плитку шоколада на множество кривых осколков и забрасывая один в рот.

– Знаю, – уныло кивнула она. – Нас из сотни человек осталось двадцать шесть героев, которые до сих пор пытаются ходить на лекции (ходить, а не писать!). Преподаватели уже даже не отмечают, только жалуются, что надо начинать лекционный курс с конца, чтобы самые важные и сложные лекции у нас все же были!

– Ерунда, даже не переживай, – посоветовал черноволосый. – Так учились десятки поколений до вас, так же и вы отучитесь. Как ни крути, а добропорядочную жизнь человек начинает вести тогда, когда на любую другую уже не хватает ни денег, ни здоровья, ни сил. Время сидеть и разгребать вековую пыль наступит, когда тебе будет лет семьдесят, а до тех пор можешь наслаждаться жизнью!

– Спасибо за разрешение! – фыркнула она.

– Всегда пожалуйста! – не остался в долгу тот. – Ну что, согрелась?

Она сначала даже не поняла, о чем он, и только потом вспомнила, зачем ее вообще привели в кофейню. Внутри было душно – хоть топор вешай, а по жилам растекся горячей плазмой коньяк.

– Ну да, – осторожно кивнула она. – А что? Пойдем отсюда?

Правильно. Нечего злоупотреблять чужой добротой. Все равно не про нее птица, так, только нервы дразнить.

– Вот еще! – рассмеялся снова разгадавший ее мысли спутник. – Просто раз согрелась, то сними пальто – удобнее будет!

Сдавленно чертыхнувшись, она затеребила пряжку перехватывающего талию пояса.

– Как тебя хоть зовут-то, спаситель?

– Церхад, – чуть гортанно отозвался тот. – А тебя?

– Лойнна, – досадливо поморщилась она. – То еще имечко…

– А чем тебе не нравится? Красиво, звучно…

– Не по-гонерски, – пояснила она, поднимаясь со стула и вешая пальто на один из вбитых в стену крючков.

– Тоже мне беда!

На улицу они вышли, только когда поняли, что от одного вида и запаха кофе их ближайший месяц будет тошнить, а на шоколад уже и смотреть-то не хотелось. Погода ничуть не улучшилась, но в темноте снег выглядел как-то празднично, а низких мрачных туч было не видно, так что жизнь налаживалась.

– Лойнна, поздно. Давай я тебя провожу.

– Нет, не надо… Я уже ходила одна: у нас в первом семестре часто пары допоздна были.

– Не боишься?

– Боюсь. Но привыкла.

– Тогда почему не хочешь, чтобы я тебя проводил?

– Потому что тебя я боюсь больше.

– Глупая. – Он негромко рассмеялся и легко коснулся губами ее холодной руки. – Ну как хочешь.

И исчез в темноте.

Лойнна вздохнула. Странный парень. Странные манеры. Но безумно подкупающие романтически настроенных барышень.

Воспаление не воспаление, а вот бронхит она очень даже подхватила. Не помог ни коньяк, ни горячая ванна, ни три таблетки, выпитые для профилактики на ночь.

Без толку. Проснувшись поутру и отметив, что комната как-то подозрительно вращается по кругу, в голове бьет колокол, а все тело трясет озноб, несмотря на пылающий лоб, Лойнна мрачно хмыкнула и, прихватив студенческий, отправилась прямиком в лечебницу. Советы и рецепты ей были не нужны – когда год за годом болеешь по весне одним и тем же бронхитом, то заранее имеешь в аптечке все: от солодки до календулы, – ей нужна была только справка.

– Что вы курите? – меланхолично поинтересовалась медсестричка, заполнявшая карточку.

– Ничего, – удивилась Лойнна. – Это неэстетично.