Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех - Франко Нембрини

«Вы лучшей власти, вольные, подвластны / И высшей силе, влившей разум в вас». Высшая сила, то есть ваша созданность по образу и подобию Божию, ваша причастность жизни Бога, вливает в вас разум, то есть творит в вас свободную душу. Разум означает способность к суждению, к решению. И над этим Божественным даром звезды не властны («А небеса к нему и непричастны»). Свою душу нужно воспитывать, она должна прирастать добродетелью; но в вас заложена великая сила. Живите на высоте ваших желаний — и победите. Зло побеждается, последнее слово не останется за ним.

[Следовательно, «если мир шатается», если сегодняшний мир настолько развращен, что сбился с пути, «причина — вы». Причину зла, которое, как вам видится, одерживает верх, ищите в себе.]

Никаких звезд, никакой биологической предрасположенности, окружающей среды — ищите причину в себе. Все зависит от того, как вы воспользуетесь своей свободой.

Марко настойчив, Данте действительно стремится окончательно прояснить этот момент.

Душа выходит из рук Бога, Который ее «лелеет». Это слово описывает сильную, нежную, заботливую любовь. Душа выходит «из рук» Того, Кто крепко и нежно любит ее «искони», еще до того, как она существует. Она любима извечно, с незапамятных времен. Она рождается, как «дитя», которое «резвится, то смеясь, а то грустя»: она шутит, играет и плачет, как маленький ребенок. Многие исследователи Данте прочитывают этот фрагмент в негативном ключе, словно поэт говорит о душе, которая вначале неполноценна, так как еще не достигла разумного возраста. Но мне кажется более убедительным положительное прочтение. Душа, которая «мыслить не умеет», не кажется мне «простаковатой», глупой, не сознающей себя. Она напоминает мне евангельское «если не будете, как дети», она приходит в мир, созданная Богом как чистое желание Его, во всей своей детской чистоте. «Если не будете, как дети» не означает «если не станете глупыми и несознательными, как дети». Смысл этих слов — «если не вернетесь к состоянию чистого желания, к удивлению и любопытству, которое сияет в детском взгляде». Иначе говоря, если не придете к осознанию стремления, что движет вами, желания, образующего вас, сердца, которое дал вам Бог. Если вы снова не станете такими (а Бог сотворил вас именно такими), то не войдете! Душа, которая «и мыслить не умеет», прекрасно знает одно: она «радостного Мастера созданье», и создавший ее манит ее к себе, и она желает вернуться к Тому, в Ком единственно истинное веселье, истинная радость и истинный мир.

Здесь поэтическая параллель с известным фрагментом из «Пира»[177], где Данте объясняет, что природа человека — это вечное желание.

Человек желает всегда. Но все блага оказываются «ничтожными», и он продолжает ошибаться, отождествляя предел мечтаний с тем или иным объектом, если «препон / Не создают ни вождь, ни обузданье». Если никто не ведет его, не обуздывает его страсть, не указывает его желанию верное направление, не сопровождает его, он впадает в заблуждение. Так снова встает вопрос воспитания. Если никто не напоминает ему, не показывает (может быть, даже при помощи правил — как «узда» необходима для того, чтобы править, вести по правому пути), его свобода заблуждается, его желание обманывается и полагает, что уже достигло цели. Как мы уже неоднократно повторяли, дьявол искушает нас не тем, что заставляет выбирать мерзости (мы не настолько глупы, чтобы выбрать мерзость); включая ту же самую привлекательность, которую Бог вкладывает в творения, дьявол нажимает на «стоп».

Для того чтобы верно править динамикой желания, необходимо правило, необходимо, чтобы человеческое общежитие было нормировано. Поскольку мы созданы из плоти и костей, нам нужно, чтобы существовала норма, которая выстраивает время нашей жизни и направляет упражнение нашей свободы. Иными словами, нам нужен тот, «чей взор открыто / Хоть к башне Града был бы устремлен», тот, чья задача — видеть конечную цель. Нам нужен тот, кто придает нам уверенность в цели, кто отвечает на центральный вопрос всех разговоров о воспитании: «Убеди меня, что стоило являться на свет, убеди меня, что добро существует, даже если я его не вижу, убеди меня, что стоит совершать эту жертву»[178]. Нужен тот, кто ведет, кто среди дыма, тумана существования видит цель. Возможно, он не видит всего Града, но его взор устремлен «хоть к башне Града» — ориентиру, указывающему всем нам пункт назначения.

Законы есть, но кто их исполняет? Действительно, заповеди, правила существуют; но кто сопровождает меня? Действительно, любовь — закон бытия; но кто обуздывает (наклоняет, направляет — как крестьянин поступает с виноградной лозой, когда подрезает ее, ставит подпорку, чтобы дерево росло прямо) мою волю, кто воспитывает мою свободу так, чтобы она склонялась к добру? Кто смотрит на башню? Папа, мама, учителя, священники — вы-то хотя бы видите эту башню? Если да, то я пойду за вами.