Эдгар По - Андрей Танасейчук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К сожалению, письмо это не сохранилось, и мы можем только гадать, какие объяснения, обещания, резоны и аргументы представил наш герой своему недавнему работодателю. Вполне возможно, что не обошлось и без заступничества покровителя — Дж. Кеннеди. Вероятно, что и он написал Уайту, обещая, что ничего подобного впредь не случится.
29 сентября Уайт ответил своему помощнику:
«Ричмонд, 29 сентября 1835 года.
Дорогой Эдгар!
Если бы только в моих силах было излить все, что я чувствую, языком, каковым я желал бы владеть для подобного случая! Этого мне не дано, и потому удовольствуюсь тем, что скажу все попросту, как умею.
В искренности всех ваших обещаний я вполне уверен. Но есть у меня опасение, Эдгар, что, ступив на эти улицы снова, вы забудете о своих зароках и опять станете употреблять хмельное — и так до тех пор, пока оно совсем не отнимет рассудок. Положитесь на собственные силы и не пропадете! Уповайте на помощь Создателя и тогда обретете спасение.
Как горько мне было расставаться с вами — никто, кроме меня, не измерит этого. Я был привязан к вам — и до сих пор — и с удовольствием бы сказал „возвращайтесь“, если бы не предполагал тот недалекий час, когда придется расстаться вновь.
Если бы вы поселились у меня в семье или сняли квартиру в любом другом семействе, где алкоголь под запретом, я думаю, была бы надежда. Но если вы пойдете в таверну или в любое другое место, где подают спиртное, вы в опасности. Я говорю это, исходя из опыта.
У вас блестящие таланты, Эдгар, и надо добиться, чтобы и их, и вас самого уважали. Научитесь уважать себя и очень скоро увидите, что вас уважают и другие. Распрощайтесь с бутылкой и с собутыльниками — навсегда!
Скажите мне, что вы можете и желаете это сделать, дайте мне знать, что твердо решено никогда больше не уступать соблазну.
На тот случай, если вы снова приедете в Ричмонд и снова станете моим помощником, между нами должно быть ясно оговорено, что я буду считать себя свободным от всяких обязательств с той минуты, когда вновь увижу вас пьяным.
Ни один человек, пьющий до завтрака, не может считать себя в безопасности. Ни один из тех, кто так поступает, не ведет дела как должно.
Я ваш настоящий друг,
Т. У. Уайт».
С последним утверждением По, вероятно, мог бы поспорить: ведь ему неоднократно удавалось «совмещать несовместимое» — в том числе и за столом в редакции «Мессенджера». Но, с другой стороны, он, конечно, не мог не оценить сердечности письма своего патрона. От себя добавим: видимо, совсем нелегко было справляться Уайту с журналом единолично.
Скорее всего, Э. По ответил. И нашел слова, убедившие работодателя, что на этот раз все будет по-другому. Тем более что возвращался он уже не один, а в сопровождении тетушки и Вирджинии. Жить они будут вместе. Таким образом, было кому теперь оберегать его от соблазна.
Так в октябре 1835 года Эдгар По вновь оказался в Ричмонде.
Семейство обосновалось в пансионе некой миссис Яррингтон на углу Двенадцатой и Банковской улиц. Это было «приличное» заведение. Они заняли две комнаты, и вместе «со столом» выходило девять долларов в неделю. Эдгар По зарабатывал, напомним, пятнадцать. Миссис Клемм доходов не имела. Так что выходило совсем в обрез.
20 октября По вновь приступил к исполнению своих обязанностей в редакции «Мессенджера». Положение его не изменилось: он продолжал оставаться только «помощником». Возможно, между ним и Уайтом состоялся разговор о «замещении вакантной должности». Скорее всего, он обсуждался последним и с членами Виргинского исторического и философского общества. В письме от 24 октября Л. Майнор, обладавший большим влиянием на Уайта, настоятельно рекомендовал тому: «Вы можете представить имя мистера По среди тех, кто ведет журнал, но остерегайтесь упоминать его в качестве редактора»[175]. Трудно сказать, чем было вызвано это предостережение. Скорее всего, предубеждением со стороны «виргинцев» к По. И дело, вероятно, заключалось не только в несовпадении вкусов, но и в «ненадежности» нашего героя.
Октябрьский и ноябрьский номера «Мессенджера» не вышли. Причиной была объявлена болезнь мистера Уайта. На самом деле болел не Уайт — тяжело заболела его жена (и вскоре болезнь сведет ее в могилу). Но ему и в самом деле недосуг было готовить очередные номера, не мог (по известным причинам) делать этого и По. Но теперь он с энергией взялся разгребать образовавшиеся завалы и готовить декабрьский номер.
Кроме объемного (почти в сорок страниц!) обзора новинок литературы в декабрьском номере он поместил и свои тексты: рассказ «Рукопись, найденная в бутылке» и фрагмент под названием «Сцены из неопубликованной драмы». В декабре он опубликовал три сцены, в январе — еще две. Очевидно, что трагедия, впоследствии названная поэтом «Полициан», к тому времени была уже сочинена, но По ограничился публикацией лишь пяти сцен из одиннадцати.
Интересно, несмотря на «экзотический» сюжет (действие трагедии развивается в Италии), в основу трагедии легла реальная история, произошедшая в Америке в 1825–1826 годах. В городке Фрэнкпорт, штат Кентукки, обитал некий Соломон Шарп. Подвизался он адвокатом, был человеком состоятельным и изрядным ловеласом. Среди его жертв оказалась и некая Энн Кук. Она не простила Шарпа. Через некоторое время она вышла замуж за некоего мистера Бокампа, но перед свадьбой открыла ему тайну и отдала свою руку с условием, что тот поможет ей отомстить. После свадьбы молодой муж под каким-то предлогом вызвал соблазнителя на дуэль, но тот уклонился. Через некоторое время Бокамп подкараулил Шарпа и убил его. Убийцу арестовали, в ходе следствия всплыла вся предыстория, в тюрьму заключили и супругу. Суд признал обоих виновными, и они решили вместе свести счеты с жизнью. У женщины задуманное получилось, а супруга постигла неудача — его спасли. Но только для того, чтобы по приговору суда вскоре повесить. История эта широко освещалась в прессе, сюжет использовали многие американские литераторы. Почти одновременно с По свою трагедию «Конрад и Адора, или Смерть Алонцо» сочинил Т. Чиверс[176]; в 1837 году история легла в основу трагедии некой Шарлотты Барнз «Октавия Брагалди» (тогда же ее поставили в одном из нью-йоркских театров, а затем перенесли и на британскую сцену); в 1840-м стала отправной точкой романа Ч. Ф. Хоффмана; в 1842 году сюжет использовал У. Г. Симмз; эксплуатировали его и позднее — в 1850-е годы.
Мы можем только гадать, почему Э. По не опубликовал в «Мессенджере» свою трагедию целиком, а позднее и вообще забросил ее (она так и не была ни издана, ни поставлена на сцене при жизни поэта, да и опубликовали ее впервые только в 1923 году). Скорее всего, будучи явным перфекционистом, он не был удовлетворен текстом и планировал улучшить его, но так и не собрался.
