За степным фронтиром. История российско-китайской границы - Сёрен Урбански

ДИПЛОМАТИЯ СЦЕПЩИКОВ: ПОГРАНИЧНОЕ НАСЕЛЕНИЕ КАК АГЕНТ ДИПЛОМАТИЧЕСКИХ ОБМЕНОВ

Даже после заметного охлаждения двусторонних отношений в начале 1960-х годов советские железнодорожники, профессиональные обязанности которых включали межграничные контакты, продолжали поддерживать дружеские отношения с китайскими коллегами и местным населением[805]. И хотя зоны контакта советских и китайских жителей пограничья сжались, присутствие специалистов с другой стороны границы на железнодорожных станциях Забайкальск и Маньчжурия не было чем-то особенным. Межнациональные обмены железнодорожников были заморожены только тогда, когда Культурная революция достигла своего апогея[806].

Число сцепщиков и машинистов, пересекавших границу, неуклонно сокращалось. Основной причиной этого стало уменьшение товарообмена. В 1970 году только 119 тыс. тонн от всего объема международных грузоперевозок (значительную часть грузов составляла советская военная техника для Северного Вьетнама) было переправлено через Маньчжурию и Забайкальск, что составило только 3 % всего объема грузоперевозок середины 1950-х годов. Работы по подгонке и расцеплению вагонов, с сокращением их количества, требовали все меньше людей[807]. Таким образом, в 1970 году большая часть почти полуторатысячного штата служащих железной дороги Забайкальска знали Китай только по очертаниям за степными сопками[808].

Сцепщица Вера Николаевна Золотарева, в отличие от большинства коллег, входила в число немногих жителей пограничья, которым было позволено ездить в г. Маньчжурия по долгу службы даже в такие непростые времена. Китайские коллеги познакомили Золотареву со своим государством. Будучи 1938 года рождения, она приехала в советский приграничный станционный поселок в 1955 году, где в течение многих лет проработала в железнодорожном грузовом депо, проверяя поезда, отправляющиеся в Китай. Несколько десятков других железнодорожников, служащие советских экспортных предприятий, почты и сотрудники некоторых других советских учреждений также ездили в г. Маньчжурия по работе даже в моменты обострения отношений с Китаем. Эти люди были отданы на милость великих держав. Золотарева подтверждает, что раскол между двумя коммунистическими странами повлиял на то, как ее воспринимали китайские коллеги; иногда она даже подвергалась опасности. Вспоминая одну из таких ситуаций, произошедшую в январе 1967 года, она свидетельствует:

Конечно, еще было контактов. Я знаю, что мы с этим человеком в дружеских отношениях были, но он ничего не показывал. Они преследовали друг друга во время Культурной революции. Вообще очень сложно было работать. Я была на смене, когда прошла демонстрация там на Красной площади в Москве, студенты там, по-моему, их выступили. Сразу откликнулись в Маньчжурии. У них вся Маньчжурия собралась, столько было там человек – больше 1000 наверно. Они выступали. Они потом все этой толпой ринулись на станцию. Ихние работники попрятались, а мы вот всего трое были. Мы прямо уже не знали, что делать. Потом начальник станции приехал. Они даже его не пустили. ‹…› Я не знаю, что их удержало, они просто в наше помещение не вошли. Тем не менее, на стенах, они написали: «Долой Брежнева! Долой Косыгина! Долой Советскую власть!»[809]

Другое столкновение произошло в конце 1960-х годов, когда поезд Пекин – Москва был передан работникам советской железной дороги.

В какой-то день пришел пекинский поезд. Они его весь нарисовали. Наш начальник поезда не хотел выезжать на станцию [Забайкальск]. ‹…› Тогда у них были маломощные паровозы. Он нажимал стоп-кран, поезд сутки, даже больше, стоял, пока от нашего правительства не пришло разрешение вывести на станцию Забайкальск. В Забайкальске пассажиров в наш местный поезд пересадили. А этот поезд потом отмывали[810].

Люди, подобные Золотаревой, во время Культурной революции иногда оказывались на ст. Маньчжурия в самом центре конфронтации. Рассказы, которыми они тайно делились со своими соседями и друзьями, возможно, действовали эффективнее, чем антикитайская пропаганда Москвы, которая будет здесь вскоре рассмотрена. Однако даже до усиления пропагандистской войны в 1969 году обычные жители Забайкальска могли почувствовать серьезность ситуации. Начавшиеся в 1963 году учения по эвакуации и гражданской обороне свидетельствовали, что времена изменились к худшему[811].

Таким образом, деятельность машинистов и сцепщиков обеих приграничных станций выходила за пределы работы с грузовыми и пассажирскими поездами. Деликатные и важные задачи, которые иногда им приходилось выполнять, были необходимостью в сложившихся отношениях Москвы и Пекина. Читинский обком партии получал инструкции и должен был регулярно отчитываться в ЦК в Москве о контактах между советскими и китайскими железнодорожниками. 1 мая 1972 года двенадцать железнодорожников из г. Маньчжурии прибыли в Забайкальск. Программа их визита включала прием в привокзальной гостинице «Интурист», просмотр фильма о Великой Отечественной войне и обед в Клубе железнодорожников. Делегаты из КНР предлагали тосты в честь Первомая, за солидарность и дружбу между китайским и советским народами и за железнодорожников Маньчжурии и Забайкальска. Все вместе они спели «Интернационал». Затем советские участники исполнили военную песню «Катюша» и подарили китайским гостям сувениры. В ходе краткосрочного визита ни разу не упоминались «идеи маоизма или Мао-Цзе-Дуна». Возможно, для Центрального комитета в Москве это было самым главным пунктом всего отчета. Следуя подобному формату, советские делегаты нанесли ответный визит на ст. Маньчжурия на следующий день. Они отметили, что «чувствовалось доброжелательное отношение к советской делегации». Гости получили разрешение китайских властей посетить городской памятник советским воинам[812]. Эти встречи уступали масштабом, но по форме и содержанию напоминали обмены делегациями, происходившие в период дружбы между странами. Сейчас, в сложные времена двустороннего напряжения, такие поездки способствовали реализации дипломатии доброй воли на нижайшем уровне.

Иногда, в зависимости от меняющегося состояния дипломатических отношений, обе стороны могли отклонить предложение о посещении. В 1975 году партийное руководство г. Маньчжурии отказало райкому партии Забайкальска в просьбе о торжественном возложении венка к мемориалу павшим советским солдатам на станции в честь тридцатой годовщины освобождения Маньчжурии от японцев. Это решение было согласовано с центральной властью в Пекине. Начальник станции Забайкальск Евгений Дорогой затем был проинформирован своим маньчжурским коллегой о том, что китайский народ почтил память павших советских солдат в ходе ежегодной церемонии возложения венков к мемориалам и на кладбищах[813]. Однако в ситуации крупномасштабного развертывания советских военных сил на советско-китайской границе и в Монголии и надвигающейся советско-китайской прокси-войной в Индокитае между просоветским правительством Вьетнама и Лаоса и прокитайским правительством Камбоджи китайские чиновники решили, что организация совместного поминовения будет неуместной. Дорогой в конце концов смог сохранить лицо, договорившись о том, что 3 сентября 1975 года железнодорожники, прибывшие в г. Маньчжурия на смену, возложат памятные венки. Железнодорожное управление ст. Маньчжурия позволило им возложить венки от лица железнодорожников Забайкальска. Советских железнодорожников у мемориала окружили более сотни случайно оказавшихся там китайцев[814].

Немногие железнодорожники станций Маньчжурия и Забайкальск оказались практически единственными законно пересекавшими границу гражданами СССР и КНР в период конфликта. Иногда они подвергались опасностям политических беспорядков, а иногда выполняли роль метеозондов. Эти метафорические метеозонды «поднимались в атмосфере», собирая важные сведения от лица политического руководства Пекина и Москвы. Взаимные визиты позволяли достаточно точно измерить реальные условия в контексте болезненных отношений между двумя коммунистическими гигантами. Однако обычно сцепщики и машинисты просто выполняли свою работу, а возможность ее выполнять являлась косвенным свидетельством того, что граница никогда не была полностью закупорена.

ПРОПАГАНДИСТСКАЯ ВОЙНА В ПОГРАНИЧЬЕ: ВОЗРОЖДЕНИЕ ПОЛУЗАБЫТОГО ГЕРОЯ

Наряду с военной конфронтацией между двумя коммунистическими державами и ограничениями на перемещение через полузакрытую границу идеологическая борьба также сыграла важнейшую роль в этом конфликте. Визуальные и акустические бомбардировки явились значимыми инструментами воздействия на сердца и умы людей в пограничье и за его пределами. Идеологическая работа вышла за пределы освещения новостей в газетах, по радио и телевизору, она оказалась и в сферах псевдонаучной литературы, учебниках и романах. По сравнению с периодом Маньчжоу-го теперь такая пропаганда была более успешной, что связано с ростом грамотности населения[815].

Ил. 26. «Все реакционеры – бумажные тигры» –