Эпоха за эпохой. Путешествие в машине времени - Карл Александр

Внезапно двигатель взревел, словно борясь сам с собой. Раздался удар – и гул изменился, став почти пронзительным. Вспышка света. Все на мгновение утонуло в ослепительном сиянии.

Протяжный мучительный вопль раздался в кабине. Жуткий, долгий вопль, который разнесся по вселенной, постепенно затухая, подобно комете, навсегда падающей за бесконечный горизонт.

Долгая тишина.

Из-под дверцы кабины пробилась струйка дыма, а потом постепенно рассеялась вместе с голубоватым сиянием, окружавшим «Утопию».

* * *

Выйдя из музея, они укрылись в табачной дымке теплого и уютного бара, где не было окон, которые бы впускали в себя фантомы воображения. Им обоим увиденного хватило на всю оставшуюся жизнь. По крайней мере, так в тот момент сказал себе Герберт Джордж Уэллс.

А потом неизбежные вопросы были заданы – и получили ответы.

Первым делом Эми захотела узнать, что именно сделал Эйч Джи после того, как ей удалось вырваться от Стивенсона. Эйч Джи объяснил, что, когда она оказалась в безопасности, он смог выдернуть из своей машины деклинометр. Внутри кабины ничего не изменилось, и, следовательно, Стивенсон не мог определить, что вот-вот отправится в путешествие, которое никогда не закончится.

– О! – воскликнула Эми. – Ты отправил его в вечность!

– Совершенно верно.

Уэллс улыбнулся и кивнул.

– Это значит, что он мертв?

– Толком не знаю, дорогая. – Он сделал глоток джина с тоником. – И не уверен, что хочу об этом думать. Мне достаточно знать, что доктор Лесли Джон Стивенсон навсегда застрял вне времени.

– Навсегда?

– Конечно. Ты же помнишь. Стоит попасть в бесконечность, то уже не вернешься, потому что возвращаться неоткуда. Вообще.

– Но как же твоя машина времени? Она по-прежнему в 1979 году!

Он улыбнулся:

– Ты права. Когда Стивенсон потребовал, чтобы я починил «Утопию», я понял, что не все потеряно.

– Не понимаю.

– Мне ничего не надо было чинить. Достаточно было просто снять замок, который я закрепил на двигателе до этого. Но, копаясь в машине, я ножом злодея перерезал часть проводки фиксатора обратного вращения.

Она ахнула, округляя глаза:

– Ты собирался за мной последовать!

– К счастью, я был избавлен от этого испытания благодаря его невнимательности.

Она радостно рассмеялась:

– Дальше!

– Когда я извлек деклинометр, он отправился в вечность без машины. Если бы часть проводки от ФОВ не была перерезана, «Утопия» отправилась бы вместе с ним. Мне повезло.

Эми тряхнула головой, глядя на него с изумлением:

– Ты просто чудо!

– И все благодаря вот этому.

С улыбкой фокусника он сунул руку в карман и извлек оттуда замочек, снятый с маховика коробки передач. С тихим смехом он предался воспоминаниям. Тот экскурсовод, с которым он первым встретился в 1979 году, был прав: машина времени никогда на памяти человека не работала, хотя бедняга ни за что не догадался бы, что причиной этого был предельно простой штампованный замок.

Эйч Джи с удовольствием вздохнул. Качнув замок на ладони, он задумался над тем, как работает принцип обновления вещества при путешествии в прошлое. (Защелка замка перепилена сейчас: она окажется целой тогда, восемьдесят шесть лет тому назад, но только в том случае, если ее положить, например, на панель управления и тем самым оставить внутри времени и подвергнуть воздействию вихря высокоэнергетического вращения.) Тут он ухмыльнулся.

Он наконец понял, что это он, Эйч Джи Уэллс, на самом деле установил замок на двигателе, вернувшись обратно в девятнадцатый век. А еще он знал, почему это сделал. После того вселенского испытания, которое выпало на долю им двоим, он понял – причем очень хорошо, – что больше никто и никогда не должен использовать его машину времени.

– А что мы тогда скажем про доктора Стивенсона? – спросила Эми, распахнув удивленные глаза.

Он сел удобнее.

– Согласно историческим данным, никто так толком и не узнал, что стало с Джеком-потрошителем. – Он поднял взгляд и рюмку, словно приветствуя небеса. – И никто никогда этого так и не выяснит, дорогая.

– Знаешь что? – проговорила она потрясенно. – Я сейчас кое-что вдруг поняла.

– Что же?

– Я влюбилась в мужчину намного старше меня.

В отличие от Лесли Джона Стивенсона судьбы Герберта Джорджа Уэллса и Эми Роббинс стали широко известны. Возможно, даже более широко, чем хотелось им обоим, хотя они никогда публично не сетовали на сомнительные блага славы и удачи.

Когда Эйч Джи вернулся в 1893 год, он взял с собой охотно согласившуюся на это Эми. Поскольку они вернулись через считаные минуты после его первоначального отбытия, миссис Нельсон не удивилась его скорому возвращению. По правде говоря, она так и не поняла толком, отсутствовал ли он. Особенно потому, что не успела найти в подвале конверт с пятьюдесятью фунтами и приложенную к деньгам записку. Ее не слишком удивили его цифровые часы: она решила, что он создал их у себя в лаборатории. Однако она была шокирована появлением мисс Эми Роббинс и потрясена тем, что такая хорошенькая молодая леди так странно одевается. Тем не менее, подобно большинству истинных и настоящих английских благородных дам, она стоически приняла сообщение Эйч Джи, что его спутница, только что приехавшая из Америки, поселится у него. Кроме того, миссис Нельсон и Эми быстро подружились и в тех редких случаях, когда оставались вдвоем, вместе ворчали на невнимательность взрослых представителей мужского рода.

Не стоит и говорить, что Лондон был глубоко шокирован тем, что Герберт Джордж Уэллс и женщина из печально знаменитого Сан-Франциско проживают под одной крышей. В результате те статьи, которые ему приходилось писать для «Пэлл-Мэлл Газет», стали еще популярнее. Читатели жадно выискивали эротические детальки касательно жизни радикала, который живет во грехе и всем доволен. У Эйч Джи было мало свободного времени: он начал писать свой первый роман. Тем не менее он не отказался от ежедневных поездок по городу на велосипеде – теперь в компании с Эми. И если погода выдавалась хорошая, то они в воскресенье днем катались на лодке по озеру в парке Риджентс. А если нет, то их обоих обязательно можно было найти в библиотеке дома номер семь на Морнингтон-Плейс: они сидели у камина, попивали вино и читали вслух.

Эйч Джи вернулся из своего путешествия человеком умудренным. Его взгляд на будущее стал более критическим – и, следовательно, более реалистическим. Он больше не верил слепо сторонникам науки и техники, ибо осознал, что они могут оказаться моральными банкротами. Более того, он понял, что за промежуток в восемьдесят шесть лет многие из их ослепительных творений были использованы для разорения наций и уничтожения людей – иногда без всякой причины. А еще он успел убедиться, что прогрессивная техника способна эффективно принижать людей – если они сами это допускают. Уэллс увидел, что человек опасно приблизился к тому, чтобы стать рабом искусственного автоматизированного мира, который, как это ни печально, был создан для его собственного удобства и возвеличивания. Следовательно, если Техноутопия когда-то и станет реальностью, то существует вероятность того, что в итоге она будет служить только себе самой.