Горничная - Нита Проуз

– Да, – говорю я. – Я понимаю. Я тоже не всегда отличаю, кто есть кто.

– И мистер Блэк, и Родни… – продолжает он. – Мне было уже все равно, если они убьют меня. Но моя мать? Моя семья? Я так боялся, что они причинят им зло. И я боялся, что они причинят зло и тебе тоже. Я думал, если я буду терпеть боль и молчать, может быть, больше никто не пострадает.

Его запястья – но не локти! – лежат на столе. Мне очень сложно сосредоточиться на его лице, потому что все, что я вижу, – это ожоги на его запястьях, в основном зажившие, но один или два совсем свежие.

Я указываю на руки Хуана.

– Это он? – спрашиваю я. – Это Родни тебя так?

– Не Родни, – отвечает он. – Его друзья. Те, здоровущие. Но Родни отдавал приказы. Мистер Блэк жжет Родни, а Родни жжет меня. За то, что жалуюсь и говорю, что не хочу делать для Родни грязную работу. И за то, что у меня есть семья, которую я люблю, а у него нет.

– Это очень неправильно – то, что они делали с тобой.

– Да, – кивает он. – Неправильно. И то, что они делали с тобой, тоже.

– Твои руки. Они в ужасном состоянии, – говорю я.

– Они были. Но сегодня они уже в порядке. Сегодня я чувствую себя немного лучше. Я даже не знаю, что со мной будет, но все равно радуюсь, потому что Родни поймали. И у нас есть свеча, которую можно зажечь. И есть надежда. – Он достает из коробка спичку и зажигает свечу. Потом говорит: – Давай есть, а то все остынет.

Мы берем вилки и с аппетитом принимаемся за еду. У меня масса времени не только на то, чтобы жевать нужное количество раз, но и на то, чтобы насладиться каждым кусочком. Между тем я подробно пересказываю Хуану Мануэлю все подробности событий сегодняшнего вечера – как я сидела в кафе, как ждала и беспокоилась, как меня показывали по телевизору, как перед отелем с визгом затормозили полицейские машины, как приятно было видеть, как Родни бесцеремонно затолкали на заднее сиденье. Когда я рассказываю о женщине в кафе, которая узнала во мне героиню новостей, он начинает громко смеяться. На мгновение я застываю. Я не понимаю: он смеется надо мной или со мной.

– Что в этом такого смешного? – спрашиваю я.

– Она решила, что ты убийца! В ее кафе! Пьешь чай и ешь пирожное!

– Это было не пирожное, – поправляю я. – Это был кекс. Кекс с отрубями и изюмом.

Тут он принимается смеяться еще громче, и я не понимаю почему, но мне становится совершенно ясно, что он смеется со мной. Внезапно я обнаруживаю, что тоже смеюсь, смеюсь над кексом с отрубями и изюмом, сама даже не зная почему.

После ужина Хуан Мануэль начинает собирать со стола посуду.

– Нет, – говорю я. – Ты был так добр, что накрыл на стол. Я сама уберу.

– Так нечестно, – возражает он. – Ты думаешь, ты единственная, кто любит убирать? Почему ты лишаешь меня этого удовольствия?

С этими словами он снова улыбается этой своей улыбкой, потом снимает с крючка за дверью бабушкин фартук. Он в цветочек, голубой с розовым, но Хуана Мануэля, похоже, это совершенно не смущает. Он накидывает лямку на шею и, напевая что-то себе под нос, затягивает завязки. Я так давно ни на ком не видела этот фартук; в свои последние месяцы даже сама бабушка была слишком больна, чтобы им пользоваться. И видеть, как он становится трехмерным, как обретает форму человеческого тела… не знаю почему, но я отвожу глаза.

Я отворачиваюсь к столу и принимаюсь собирать оставшуюся посуду, пока Хуан Мануэль готовит раковину с мыльной водой.

Вместе мы быстро справляемся с беспорядком, и всего через несколько минут кухня уже сияет идеальной чистотой.

– Видишь? – говорит он. – Я всю свою жизнь работаю на кухнях – больших, маленьких, семейных – и, когда я в конце дня вижу чистую столешницу, сердце у меня поет с радостью.

– Поет от радости, – поправляю я.

– А, точно. Поет от радости.

Я смотрю на него в свете бабушкиной свечи и внезапно понимаю, что на самом деле никогда не смотрела на него по-настоящему. Я видела этого мужчину на работе каждый день много месяцев кряду, а теперь вдруг оказывается, что я никогда не замечала, какой он красивый.

– Ты когда-нибудь чувствуешь себя невидимым? – спрашиваю я. – На работе, я имею в виду. Тебе никогда не кажется, что люди тебя не замечают?

Он снимает бабушкин фартук и водворяет его обратно на крючок за дверью.

– Да, конечно, – отвечает он. – Я привык к этому чувству. Я знаю, каково это – быть невидимым, чувствовать себя одиноким в чужом мире. Бояться за свое будущее.

– Должно быть, тебе было ужасно тяжело, – говорю я. – Быть вынужденным помогать Родни, несмотря на то что ты понимал, что это плохо.

– Иногда приходится сделать что-то плохое, чтобы потом сделать что-то хорошее. Жизнь не всегда такая однозначная, такая черная и белая, как все считают. В особенности когда у тебя нет выбора.

Да. Он абсолютно прав.

– Скажи-ка, Хуан Мануэль, – спрашиваю я, – тебе нравятся головоломки?

– Пазлы? Нравятся ли они мне? Да я их просто обожаю!

И тут раздается стук в дверь. Желудок у меня ухает в пятки, а ноги приклеиваются к полу.

– Молли, как думаешь, можно открыть?.. Молли?

– Да, конечно, – отвечаю я.

Я заставляю свои ноги передвигаться. Мы вдвоем подходим к двери. Я отпираю замок и открываю ее.

На пороге стоят Шарлотта и мистер Престон, а за спиной у них – детектив Старк.

Колени у меня подгибаются, и я хватаюсь за дверной косяк, чтобы не упасть.

– Все в порядке, Молли, – говорит мистер Престон. – Все в порядке.

– Детектив здесь с хорошими новостями, – добавляет Шарлотта.

Я слышу слова, но не могу сдвинуться с места. Хуан Мануэль поддерживает меня. Я слышу, как где-то в коридоре открывается дверь квартиры, и следующее, что я вижу, это мистер Россо, который стоит позади детектива Старк. Такое впечатление, что на пороге у меня какая-то вечеринка.

– Я так и знал! – вопит он. – Я знал, что из тебя ничего путного не выйдет, Молли Грей! Я видел тебя в новостях! Тебе не место в этом доме, ты меня слышала? Офицер, выведите ее отсюда!

От стыда щеки у меня начинают пылать, а язык отказывается мне повиноваться.

Детектив Старк оборачивается к мистеру Россо:

– Вообще-то, сэр, в том выпуске новостей передали ошибочную информацию. Приблизительно через час в эфир выйдет опровержение. Молли совершенно не виновна ни в каких преступлениях. Напротив, она пыталась помочь следствию, но ее действия были неверно истолкованы. Вот почему я здесь.

– Сэр, – обращается к мистеру Россо Шарлотта, – я уверена, вам прекрасно известно, что вы не можете взять и просто так выселить жильца без веской причины. Мисс Грей внесла арендную плату?