Английский для миллионера - Варвара Корсарова

«Да он же приглашает меня на свидание! В собственной гостиной», поняла Марианна и смутилась. И после секундной паузы ответила:

– С удовольствием, Петр Аркадьевич.

*Например, приложение Google Lens (Гугл Объектив)

Они спустились в гостиную. Аракчеев тут же взялся хлопотать у камина, а Марианна переступала с ноги на ногу и не знала, куда сесть.

Она огляделась. В гостиную Аракчеевского дома она раньше заходила лишь раз. Это была самая красивая комната в доме. Полная изящных столиков, элегантных шкафчиков и золоченых рам на стенах. На весь пол – пушистый ковер. Сейчас тут стояла полутьма: люстра не горела, лишь тускло светили настенные светильники, да разгорался оранжевый огонь в камине.

Марианне было немного не по себе. За день случилось столько всего, что голова шла кругом. Пожалуй, зря она согласилась продолжить вечер наедине с Аракчеевым: неизвестно что из этого выйдет. Чутье подсказывало, что сюрпризы еще не закончились.

– Марианна, не стойте. Садитесь прямо на пол, на ковер, – приказал Аракчеев не поворачиваясь. Он опустился у камина на правое колено и ловко шуровал длинной кочергой.

– Так всегда делают в кино, – продолжил он с легкой насмешкой. – Садятся у камина и пьют горячий пунш. Я и пунш сейчас подам. Немецкие партнеры однажды научили готовить. Вы любите пунш, Марианна?

Она замялась, не зная, что ответить.

Петр Аркадьевич выпрямился – кочерга в руке – и внимательно посмотрел на нее. В его зеленых глазах плясали крошечные огоньки.

– Ничего, что я вас так, по имени, без отчества?

– Ничего…

– Садитесь, говорю. Берите подушки и бросайте к камину, – он теперь произносил слова отрывисто, как будто сердясь.

Марианна принесла подушки и осторожно опустилась на пол. Сначала она не знала, как устроиться. Вытянула длинные ноги, потом подобрала под себя.

Хорошо, что она не успела переодеться и на ней джинсы и простая футболка. Хотя сейчас бы что-то красивое… блузку с вырезом… шелковое платье, чтобы подол лег по кругу и шуршал…

Петр Аркадьевич ушел на кухню. Хлопнула дверца холодильника, звякнуло стекло. И правда взялся пунш готовить!

Марианна протянула руки к камину. Пламя плясало и заливало комнату жарким оранжевым светом. На стенах метались тени и отблески. Она почувствовала себя в кадре романтической мелодрамы.

Но не успела насладиться новой ролью, как вернулся хозяин дома. Поставил на ковер поднос с бокалами, сыром на тарелке и блестящим котелком. Котелок накрывала решеточка, где были разложены кубики сахара, коричневые от рома. Аракчеев щелкнул зажигалкой. Взметнулись синеватые языки пламени, сладко и пряно запахло карамелью и кардамоном. Марианна затаила дыхание от восторга.

Петр Аркадьевич тоже сел на ковер подле каминной решетки – живописно, как ковбой на привале, положив руку на согнутое колено.

– Это немецкий пунш Фойерцангенбоуле по упрощенному рецепту – объяснил он хрипловатым голосом. – Хоть сейчас и не Рождество, но давайте себя побалуем.

– Никогда не пробовала, – призналась Марианна. Аракчеев зачерпнул в котелке поварешкой на длинной ручке и налил в бокал рубиновый напиток.

– Пейте спокойно. Он некрепкий.

Марианна осторожно пригубила. Пунш имел восхитительный вкус леденцов, малины и Нового года. Она трепетно вздохнула и с чувством поблагодарила:

– Спасибо, Петр Аркадьевич.

– Не за что. Давайте так: когда Даши нет, вы тоже будете звать меня по имени, без отчества.

Она с сомнением качнула головой.

– Хорошо, попробую…

Марианна беззвучно шевелила губами – мысленно раз за разом произносила его короткое имя, катала его на языке, как камушек. Примерялась, приучала себя.

Петр Аркадьевич – да нет, Петр же, Петр! – задумчиво провел большим пальцем по кромке бокала, глядя ей в лицо.

Марианна спохватилась и невольно отметила, как дрогнуло ее сердечко под его пристальным взглядом.

– Неожиданный вышел вечер, – сказал Петр Аркадьевич. – Но мне он нравится. С каждой минутой все больше.

– Да. Мы все узнали друг о друге много нового.

– Вы наверняка хотите узнать еще. Когда я показывал вам свой кабинет, у вас глаза были как у любопытной кошки. Совершенно круглые и горящие. Валяйте, задавайте ваши вопросы. Теперь можно.

От его суховатой улыбки у Марианны сдавило горло, а по животу разлилось приятное тепло. Для храбрости она пригубила пунш, откашлялась и спросила:

– Что случилось с вашими родителями, Петр Аркадьевич? Кем они были? Вы рано остались сиротой?

– Кем они были? – он невесело усмехнулся и отвернулся к камину. – Знаете, Марианна, в каждом поселке есть местные знаменитости – в плохом смысле. Бездельники, пьяницы, скандалисты. Живут одним днем. Работают от случая к случаю, зато любят праздники – как повод заложить за воротник. Каждый выходной у них гости. Среди недели тоже, если есть на что купить водки. Они еще не скатились на самое дно, но уже собирают бутылки на помойках, выклянчивают у соседей на опохмел, берут у знакомых детскую ношеную одежду, когда вспоминают, что у них есть ребенок. Аркашка-горлан и Люська-гулёна, так их звали в Лопухово.

– О! – только и смогла вымолвить Марианна. Она осторожно поставила бокал на пол. – И что же с ними случилось?

– Отравились некачественным пойлом, когда я был сопливый пацан. Меня забрала к себе Валентина. Вдвоем с теткой жили мы тоже неважно. Поселок погибал, заводы закрылись, работы не было. Валентина придумала ездить за товарами в соседний город, потом в выходные стояла на рынке и торговала.  В музее ей мало платили. Я тоже деньги добывал, как мог. Как итог, связался с малолетними отморозками и вляпался в одно нехорошее дело.

Марианна вопросительно подняла брови.

– На стреме постоял, когда магазин обносили, и чуть не загремел в колонию, – пояснил он невозмутимо. –  А выручил меня Людвиг Александрович. Взял на поруки. Позже помог устроить меня в интернат.

– Вы долго пробыли в интернате?

– До шестнадцати лет. Мне там нравилось. Оттуда пошел в училище, выучился на станочника. Потом в армию.

Он замолчал, отхлебнул из бокала, взглянул ей в лицо своими пронзительными глазами и тихо приказал:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Марианна, рот закройте. Вы сейчас, кажется, в обморок упадете от удивления. Ну что такого! Обычная биография.