Песни драконов. Любовь и приключения в мире крокодилов и прочих динозавровых родственников - Владимир Динец

С пассажирским транспортом в Конго совсем плохо, но мы все-таки отыскали автобус, шедший в центральную часть страны. Автобусному экипажу потребовалось четыре часа, чтобы разобраться, кого из пассажиров брать на борт и чей багаж оставить на улице, но потом водитель рванул с места с сумасшедшей скоростью. Маршрут пролегал по единственной в стране асфальтированной дороге, узкой и извилистой. Асфальт кончился в родном городе президента. Дальше надо было ехать автостопом.

Путь до границы занял у нас три дня. Машин на дороге почти не было. Иногда нас подвозила легковушка или микроавтобус, но все они рано или поздно увязали в грязи, и приходилось снова идти пешком. Мы проехали пять блокпостов, на каждом из которых водителям приходилось давать взятки, а нам в течение часа диктовать по буквам наши паспортные данные.

Мы, однако, получали удовольствие от процесса. Жара кончилась. Мы пересекали влажную зеленую саванну с островками леса. Деревень попадалось мало, но зверей и птиц тоже было немного. В деревнях мы покупали похожие на лимоны сладкие фрукты и свежих двоякодышащих рыб. Если мы останавливались перекусить, вся деревня собиралась за нами понаблюдать. Поначалу все с криками разбегались каждый раз, как мы доставали фотоаппарат. Но потом неизменно находился мальчишка посмелее и соглашался сфотографироваться. Остальные, посмотрев на его портрет на экранчике, со смехом обсуждали картинку и тут же выстраивались в очередь. С появлением цифровых камер путешествия по многим странам стали куда веселее.

Я проверял каждую речку и пруд на наличие крокодилов, но не видел никаких признаков их существования. Потом мы нашли карликового крокодила в метр длиной, но он уже был пойман – крестьянка везла его со связанными челюстями и лапами в город на базар.

Карликовые крокодилы редко достигают двух метров в длину Еще недавно они в огромном количестве обитали в маленьких лесных озерах и болотах Западной и Центральной Африки. После того как более крупные виды оказались истреблены ради шкур, “карлики” стали заселять также мангровые протоки и озера в саванне. Но в последние годы по всей Африке начала стремительно развиваться коммерческая охота на диких животных ради мяса. По мере того как все больше лесовозных дорог проникало в глубь глухих областей, охотники полностью опустошили леса по всему континенту, кроме кучки особо надежно охраняемых парков. Наибольшим спросом пользуются обезьяны, антилопы, дикобразы, дикие свиньи, панголины и лесные буйволы, но и прочую живность, от голубей до ящериц, из лесов тоже вывозят вовсю. Карликовые крокодилы (а также черепахи, вараны и питоны) особенно годятся для этой торговли, потому что, будучи пойманными, очень долго остаются живыми. Поэтому их вылавливают везде, куда можно добраться, а те из них, кому удается выжить, становятся очень осторожными. Позже я понял, что мог запросто пропустить многих крокодилов, потому что еще не знал, насколько их трудно увидеть.

Мы ожидали, что по мере приближения к границе дорога будет становиться все хуже, но неожиданно она начала улучшаться. Полузатопленную колею вовсю превращали в шоссе. Каждый километр нам встречались бригады коренастых конголезцев под управлением молодых худосочных китайцев, а один раз – миниатюрной, но явно очень смелой китаянки, восседавшей в кабине огромного бульдозера. Мой скромный запас китайских слов производил на бригадиров такое впечатление, что они не раз приказывали рабочим подбросить нас на тракторе до следующего участка.

Китайские прорабы, инженеры и менеджеры встречаются в Африке на каждом шагу. Они родом из внутренних провинций Китая, а не с побережья, где проще найти работу. Обычно они совсем молоды: господину Ху, собиравшемуся обеспечить электричеством весь Браззавиль, было 24 года. Китайцы говорят на ужасном английском и изредка чуть-чуть на французском. Они командуют парой десятков или сотен местных рабочих и лезут на стенку от их медлительности, разгильдяйства и непонятливости. Они ненавидят Африку, платят своим поварам большие деньги за китайские блюда, пашут с утра до ночи без выходных и праздников и считают минуты до отпуска, который бывает раз в году. Они почти всегда лишены радостей женского общества: почему-то из Китая приезжает совсем мало женщин, а африканки китайцев за мужчин не считают.

За последние десять лет китайцы построили в Африке тысячи километров дорог и еще больше заасфальтировали. Там, куда они пока не добрались, дороги обычно представляют собой глубокие колеи в непролазной грязи. Они проводят телефон и канализацию, строят заводы и мосты. Любое строительство в Африке занимает в сорок раз больше времени, чем в Китае, но они не сдаются. Их не останавливают ни тупая бюрократия, ни тотальная разруха, ни малярия.

Они чувствуют себя белыми людьми среди дикарей, поэтому безукоризненно выбриты и относительно чисты даже на самых пыльных стройках. С подчиненными-китай-цами они весьма демократичны и частенько режутся с ними в подкидного, если выдается свободная минута. Но с африканцами они всегда держат определенную дистанцию.

По-моему, они имеют на это право. Ведь китайцы создают для местных жителей будущее без речной слепоты, голода и глистов, с интернетом, холодильниками и хорошими больницами. Они построят африканцам нормальную жизнь, как бы те ни сопротивлялись.

В конце концов мы поймали попутный грузовик, шедший порожняком аж в Северную Нигерию. Водители так удивились нашему “салям алейкум!”, что позволили нам ехать в кузове до самой границы, где мы провели оставшуюся часть ночи на веранде габонской таможни.

Габон был уже полностью обработан китайцами. Грунтовки превратились в отличные шоссе, а древние французские узкоколейки – в нормальные железные дороги. Поезда ходили по расписанию, сотовая связь была в каждой деревне, а быстрый интернет – в каждом городе. Люди не знали, что такое отключение электричества, и выглядели здоровыми и счастливыми. Впрочем, люди в Африке выглядят счастливыми почти всегда, независимо от обстоятельств.

Проблем, конечно, хватало. Правительство было коррумпировано насквозь. Местные жители утверждали, что в Габоне чиновники разных уровней воруют примерно половину бюджета, в Конго – три четверти, а в Конго-Заире – практически все. Бюрократия во французском стиле – ничего нельзя было добиться быстро и наверняка. Леса по-прежнему вырубали, и мясо дичи в городах продавали, хотя в основном не на поселковых рынках, как в Конго, а в дорогих столичных ресторанах. Но зато в Габоне была прекрасная сеть национальных парков, лучшая среди стран лесной зоны Африки. Я был уверен, что если есть в Центральной Африке место, где нам удастся понаблюдать за карликовыми крокодилами, то это Габон.

Путешествие лучше измерять в друзьях, чем в верстах.

Будда

Детеныш узкорылого крокодила

На крайнем юго-востоке Габона есть большое месторождение марганца. Компания, добывающая там руду, когда-то вывозила ее к реке Конго по восьмидесятикилометровой канатной дороге, самой длинной в мире. Дорога проходила через тропический лес и могла бы со временем стать замечательным аттракционом для туристов, но компании это в голову не пришло, и когда к месторождению провели железную дорогу из габонской столицы Либревиля, канатной позволили просто заржаветь и развалиться. В маленьком городке, где жили рабочие, обслуживавшие канатную дорогу, все население осталось без работы. Чтобы обеспечить его доходом, компания создала на принадлежавших ей землях красивейший заповедник – парк Лекеди. Он привлекает около тысячи туристов в год, что очень много по центральноафриканским меркам. Мы остановились там на неделю.