Аромат рябины - Ольга Лазорева

Он вообще здесь плохо спал. Одно время попробовал смотреть телевизор, но что днем, что ночью набор был одинаков: новости, боевики, мыльные оперы, репортажи из горячих точек и т. д. А бесконечные картины разрушений, стихийных бедствий, убийств спокойствия не прибавляли. Валентин и без того почти постоянно находился в угнетенном состоянии духа.

«Не представляю, как можно остаться нормальным, смотря все это ежедневно! — думал Валентин, переключая каналы. — Можно подумать, в мире не происходит ничего хорошего».

Он решил, что будет смотреть только музыкальный канал, но через пару дней исполнители с одинаково слабыми голосами, раскрасом и голыми пупками надоели ему до смерти, он выключил телевизор и больше не пытался что-нибудь смотреть.

Жизнь его словно остановилась, и он даже радовался этому, не предпринимая никаких попыток двигаться хоть в какую-нибудь сторону. Домой возвращаться не хотелось, но и здесь нельзя было оставаться до бесконечности. Деньги, взятые из дома, рано или поздно должны были закончиться. Нужно было что-то решить, но Валентину не хотелось даже задумываться над этим. Он перестал звонить матери, потому что его стала сильно напрягать ложь, которую он вынужден был сообщать ей. Вначале легкие угрызения совести слегка тревожили, но вскоре пропали и они. Валентин никогда не испытывал особой любви к матери. Конечно, он был к ней привязан, но не мог избавиться от чувства жалости и презрения. Мать казалась ему неинтересным, серым существом, неспособным на глубокие чувства и свежие мысли. К тому же он был почему-то уверен, что и она не питает к нему особой любви, а ее заботы и волнения обусловлены чисто животным инстинктом. В их отношениях всегда сквозил холодок. Отца своего Валентин не знал, мать на его как-то заданный вопрос промолчала, опустив глаза, и это заставило презирать ее еще сильнее.

Валентин внутренне всегда был одинок. И сейчас, оказавшись в полной изоляции, не испытывал потребности в общении. Он больше ни разу не позвонил Тане. Петру тоже. Заводить новые знакомства, тем более в этом городишке, он не собирался. Правда, какое-то время он с интересом наблюдал за соседкой со второго этажа, балкон которой находился наискосок этажом ниже. Это была молоденькая и хорошенькая блондиночка, которая любила загорать на балконе в чем мать родила. Но вскоре Валентин увидел рядом с ней высокого накачанного парня и перестал о ней думать.

Однажды ночью Валентин проснулся оттого, что прямо ему в лицо светил яркий круг. Перед сном он забыл задернуть шторы, и сейчас всю комнату заливали потоки лунного света. Открытая настежь балконная дверь показалась ему фосфоресцирующим провалом в неизвестность, и Валентин, словно загипнотизированный, медленно встал с дивана и пошел в этот провал. На балконе он окончательно очнулся и поднял лицо вверх. Круглый лунный диск висел прямо над ним. В безоблачном небе мягко светили звезды. Тишина стояла нереальная.

«Каково-то сейчас на кладбище?» — неожиданно подумал Валентин и отчего-то улыбнулся. «Сходить, что ли?» — пришла ему в голову странная мысль, но он тут же отогнал ее.

Вдруг Валентин услышал какой-то шорох, перешептывания и замер, прислушиваясь. Скоро раздались весьма характерные постанывания, и Валентин, подойдя к краю балкона, увидел, что его соседка снизу стоит на четвереньках на полу балкона голая, а сзади пристроился ее спортивный дружок. Валентин чуть не расхохотался, но сдержал себя. Потом сходил в комнату за стулом, прихватив пиво и сигареты, и устроился с комфортом. Яркий лунный свет отлично освещал происходящее и позволял рассмотреть картину во всех подробностях.

«Будто порнушку смотрю и не самого лучшего качества», — думал Валентин, потягивая пиво и ни на секунду не отрываясь от происходящего.

Вначале это слегка возбудило его, но потом стало немного противно, особенно от вида вихляющего голого мужского зада.

«И когда они только кончат? — с легкой досадой думал он. — Ишь как стараются! А зачем, собственно? Что их толкает друг к другу? Только инстинкт».

Он закурил и впервые отвел от пары глаза, скользил взглядом за струйкой дыма, тающей в лунном свете.

«Взять хоть рекламу. Все эти дезодоранты, нижнее белье, духи, крема от морщин и прочая чепуха только для одного — возбудить нас, самцов. Мы должны оплодотворять, чтобы родились подобные нам. Все эти нетленные произведения о великой любви только для одного — чтобы мы поверили во что-то вечное, высокое и попались в ловушку: оплодотворять и рождать нам подобное. Да что ни возьми, подоплека одна. Господи! Как скучно! — Он закурил еще одну сигарету. — И эти вон как стараются! Ишь как пыхтят. Прямо смешно слушать».

Валентин вдруг приподнялся, склонился через перила и крикнул:

— Давай уже кончай! Надоело тебя слушать, долгоеб недоделанный!

Внизу тут же воцарилась тишина. Потом девушка, испуганно вскрикнув, освободилась от партнера и скрылась в комнате. Парень встал, посмотрел вверх и, увидев улыбающуюся физиономию Валентина, зло проговорил:

— Исчезни, мразь! А то хуже будет. Мы тебе яйца живо открутим, узнаешь, как подглядывать. Понял, козел?

— Я-то, может, и козел, зато не такой долгоеб, как ты. У меня девушки быстро кончают и удовольствие получают, не то что у некоторых недоумков. Поучись грамотно трахаться!

И Валентин, громко расхохотавшись, ушел с балкона. Он лег на диван, но отчего-то никак не мог забыть разъяренное лицо парня и буквально давился от смеха. Потом все-таки уснул.

Утром все происшедшее уже не казалось ему таким смешным. Наоборот, он увидел последствия в самых мрачных тонах. Валентин проболтался целый день по улицам, боясь возвращаться в квартиру. Он пришел, когда совсем стемнело. Благополучно зайдя в дом, он тихо проскользнул к себе, наскоро принял душ и улегся в постель. Но уснуть не смог. Валентин лежал на спине и глядел в потолок в каком-то тупом оцепенении. Мысли его текли медленно и были пугающе безысходными. Под утро он понял, что жизнь ему окончательно опротивела, но смерть представлялась как что-то далекое, хотя и неизбежное. На рассвете Валентин забылся в странном, похожем на явь, полусне и проснулся около полудня разбитым и опустошенным. Он с трудом встал, нехотя оделся и умылся. Выпив чашку очень крепкого кофе, вышел из квартиры. Стояла совершенно немыслимая жара. Валентину показалось, что не только земля, но даже асфальт и стены домов плавятся и источают одуряющий тошнотворный запах испарений. Он добрел до ближайшего магазина и купил холодного пива. Затем под обжигающими лучами солнца потащился по улице без всякой цели. Народу было немного, а Валентину, который уже выпил одну бутылку пива и принялся за вторую, вдруг приспичило с кем-нибудь пообщаться. Ему было все равно с кем, лишь бы поговорить и услышать что-нибудь в ответ.

Вначале он пристал к двум девчушкам-подросткам, облизывающим мороженое с палочек. Но они, глянув на него испуганно, тут же скрылись за углом ближайшего дома. Тогда он начал выяснять, который час, у молоденькой мамаши с коляской, которая также чего-то испугалась и, не ответив, ускорила шаг. Валентин подсел в скверике на лавочку к какому-то деду и завел разговор о погоде, на что дед, внимательно посмотрев ему в лицо, грубо сказал, что денег на опохмелку не дает из принципа и чтобы Валентин катился отсюда к «чертовой матери». Валентин мгновенно обиделся и замолчал. Потом достал из кармана мятую купюру и сунул деду в карман рубахи со словами: «Вот тебе, дедуля, прибавка к пенсии». Потом встал и пересел на соседнюю лавочку.