Крымская кампания 1854-1856 гг. Восточной войны 1853-1856 гг. Часть 2. Альма - Сергей Ченнык

Благодаря тому, что на 7-м линейном сосредоточили огонь как минимум две артиллерийские батареи (Кондратьева и Ягодина), 2-й зуавский сумел почти вплотную подойти к русским батальонам и ружейным огнем сбил русские батареи с позиций. Понеся потери, артиллеристы вынуждены были отступать. Но свое дело они сделали. 7-й линейный как полк выбыл из сражения. Это произошло в 250 метрах от здания маяка, что и объясняет отсутствие данных о полке как участнике схватки за телеграфную станцию, до которой полк не дошел.

О том, насколько жестким и упорным было сопротивление русских на участке 7-го линейного, говорит и то, что случилось потом с другими. К зданию телеграфной станции, вокруг которого разгорелся самый упорный бой Альминского сражения, вышли одновременно 1-й и 2-й полки зуавов, 39-й полк линейной пехоты, 1-й и 9-й батальоны пеших егерей и отдельные группы 7-го полка линейной пехоты. 39-й линейный вообще попал в эту ситуацию случайно. Его командир, полковник Боре, получил приказ выдвигаться из резерва и двигаться на помощь встретившим упорное сопротивление у телеграфа батальонам Бурбаки. По сути дела, Боре ввел свой полк на место 7-го. В результате один офицер был убит, двое ранены, 84 солдата и сержанта убиты, 37 ранены.

7-й линейный потерял в бою за высоту убитыми 63 и ранеными 183 солдата и сержанта, 2 и 10 офицеров соответственно, став наиболее пострадавшим полком французской армии. Чтобы читателю было легче понять эти цифры, можно представить, что каждый пятый из его личного состава после боя лежал в луже крови от Альмы до телеграфной башни. Только в знаменной группе полка были убиты или ранены су-лейтенанты Виго, Феврие и сержант Мюлле. К уже убитому на подступах к высоте командиру 2-го батальона добавился раненый командир 1-го — подполковник Мерме. Под полковником де Лаварандом была убита лошадь. Маршал Сент-Арно лично поблагодарил полк.

Когда парижская газета «Le Moniteur» первой опубликовала (15 и 23 октября 1854 г.) поименные списки погибших на Альме (а они состояли в основном из чинов 7-го линейного полка), они вызвали негативную реакцию в обществе, успевшем позабыть со времен наполеоновских войн, что армия Франции может в один день потерять столько людей. В результате в дальнейшем на все время кампании прессе было рекомендовано воздержаться от подобных инициатив.

Император, получив рапорт маршала Сент-Арно о победе на реке Альме, не смог не обратить внимания на странное распределение потерь среди подразделений. Когда ему была в деталях доложена суть произошедшего, то, естественно, будучи человеком военным, Наполеон III не мог не оценить действительного проявления мужества одним отдельно взятым полком (с другой стороны, началась шумиха в обществе после первых публикаций в газетах). Ведь действительно, если бы, оказавшись под сильнейшим обстрелом русской пехоты и артиллерии, солдаты 7-го линейного бросились в бегство или хотя бы начали подаваться назад, то неизвестно, как мог завершиться весь бой на реке Альме. На что Канробер был оптимистом, но и он считал, что стрелка весов военного счастья во время боя у телеграфной станции могла качнуться в любую сторону. То, что полк не дошел до телеграфа, было неважно. Решение французского самодержца было обоснованным: указом от 8 ноября 1854 г. 7-й полк линейной пехоты одним из первых в армии получал отличие «ALMA» на свое знамя.[73] При этом Наполеон пожелал, чтобы текст был нашит именно на то знамя, с которым 7-й линейный шел в атаку на р. Альме. Очевидно, что первым стал 39-й полк, получивший отличие «ALMA» уже 17 октября 1854 г.

Оставался последний аргумент — картечь или штыки — для окончательного выяснения вопроса о том, кому все-таки принадлежит Телеграфная высота, возле которой уже собрались силы бригады Ореля, зуавы 1-й дивизии, зуавы 3-й дивизии и даже 39-й линейный из 4-й дивизии. С ним подошел и 5-й батальон пеших егерей подполковника Сент-Обера. Подтянулась батарея Ла Бусиньера из дивизии Форе (последний резерв французской артиллерии), застрявшая при переходе Альмы и долгое время не сумевшая выбраться из реки.

Неподалеку находились 9-й батальон пеших егерей и Маршевый батальон Иностранного легиона. Судя по всему, в бою за телеграф они непосредственного участия не принимали, но своим постоянным и упорным движением по флангам оказывали давление на русских.

Русские не имели никакого настроения отдавать французам высоту. Более того, они решили, что французы не имеют права даже подойти к ней, и сметали смельчаков, которые пытались приблизиться к башне. Озверение достигло предела. Казалось, еще немного — и никто не будет давать пощады никому. Естественно, что никакой сдачи в плен не предполагалось. Все понимали, что, попросив пощады в такой «мясорубке», можно было с легкостью нарваться на штык в грудь. Минцы спасали честь русской пехоты.

В самой недостроенной башне и возле нее некоторое время держалась группа пехотинцев, отбившая желание у нескольких ищущих славы смельчаков водрузить французское знамя, обеспечив нескольким наиболее настойчивым из них героическую и красивую смерть. Не желавшие оставлять свою позицию русские после упорной схватки были убиты зуавами.

Я имею уверенность утверждать, что разгорелся бой, по накалу ничуть не меньший, а, может быть, и гораздо более ожесточенный, чем тот, который произошел во время атаки Владимирского пехотного полка.

Свидетельствует очевидец: «Зуавы полны были боевого жара. Маршал, видя первое устремление войск, воскликнул: «Не мешайте им, это битва солдат!». Полковник дает направление к восьмиугольной башне, предназначенной для телеграфа и расположенной в кульминационной точке неприятельской линии.

«За мной, мои зуавы!» — кричит он своим старым шакалам, пуская коня в галоп. — «К башне!» — и все бегут за ним.

Тот же маневр совершает 1-й полк. Два полка подходят к подножию башни, которую захватывают, несмотря на сопротивление двух стрелковых рот, вооруженных большими карабинами. Командующий артиллерией 1-й дивизии полковник Бьено, страдающий от холеры, от которой после сражения и умер, на галопе подвел еще две батареи, с ходу огнем в упор начавшие расстреливать русскую пехоту, принуждая ее шаг за шагом уступать поле сражения.

Позади на позиции расположились резервы неприятеля, выстроенные эшелонами справа и слева так, чтобы держать под перекрестным огнем территорию перед башней.

2-й полк зуавов и батальоны первой линии под командой Канробера и полковника Бурбаки вступают в бой тем более ожесточенный, что все, и офицеры, и солдаты, понимают: здесь ключ позиции, центр битвы.

Полковник Клер, который первым подошел к подножию башни, схватив знамя своего полка, увенчанное орлом, водружает его на башне с криком: «Да здравствует Император!»….

Сражение возле башни губительно, но продолжается недолго».

Французские исследователи пишут, что к башне прорывались с трех сторон. При этом все стремились быть первыми, хотя подобный порыв стоил жизни некоторым особенно храбрым. 1-й батальон пеших егерей потерял в этой атаке 23 солдата и сержанта убитыми, 7 офицеров и 65 солдат и сержантов ранеными. 9-й батальон — 7 (в том числе 1 офицер — лейтенант Годой) и 38 человек убитыми и ранеными соответственно. В один голос все утверждают, что русские вели ураганный огонь. Пули оставляли отчаянным мало шансов. Первыми прорвались шассеры 1-го и 9-го батальонов. 1-й батальон умудрился установить на здании свой фаньон. Почти одновременно лейтенант Пуадевен из 39-го линейного полка установил там же фаньон своего подразделения, и буквально через минуту зуавы 1-го полка с другой стороны башни установили свое знамя, о чем мы говорили выше.