Ястребы мира. Дневник русского посла - Дмитрий Рогозин

Любопытно, что никто из европарламентариев не решился поставить вопрос об исключении России из Совета Европы — одно дело злобствовать на наш счет, другое — жить за наш счет. Козырев, согласовав с Ельциным в середине 90-х вопрос о нашем вхождении в этот «европейский предбанник», убедил его взять на себя финансовые обязательства «основного плательщика» Совета Европы. С тех пор Россия ежегодно перечисляет в Страсбург более 20 миллионов евро, что составляет почти 13 процентов всего бюджета Совета Европы. Это даже больше нашего официального взноса в ООН! За такую малообъяснимую щедрость Россия получила право четыре раза в год отправлять в Страсбург за свой же счет делегацию в составе 36 парламентариев, которые регулярно, как заядлые «двоечники», получали от «западной демократии» взбучки за очередное «невыполненное домашнее задание».

После этого знакомства с неисправимо антироссийской по сути деятельностью ПАСЕ я пять раз (!) на встречах с Путиным убеждал его сократить взнос России в ПАСЕ. Он всегда со мной соглашался, писал разные важные резолюции на моих бумагах, но воз и ныне там. Интересно, когда наши бюрократы начнут уважать подпись главы государства и Россия оставит страсбургских клеветников «без крем-брюле»?

Но вернемся на апрельскую 2000 года сессию ПАСЕ. Бурная дискуссия наконец завершилась, и члены Ассамблеи приступили к голосованию. Нельзя сказать, что доводы нашей делегации не подействовали на часть европейцев — итальянская, часть французской и испанской делегаций не поддержали санкции против России. Зато «братушки» из бывшего соцлагеря проявили в полное мере свое гнилое нутро.

В итоге было принято решение о лишении нашей делегации права голосовать на пленарных заседаниях ПАСЕ.

Все остальное — посещать столовую, ходить в отхожие места и даже иногда жалко попискивать с трибуны — нам благосклонно разрешили.

Последнее слово предоставили мне — как «главному обвиняемому» и лидеру русской делегации. На балконах воцарилась тишина. Я постучал по микрофону и внимательно посмотрел в зал.

Несколько сотен самодовольных депутатских рож, только что поглумившихся над правдой и Россией, торжествующе смотрели на меня.

«Вы только что перемалывали косточки моей несчастной стране, которая столкнулась с агрессией шовинизма и сепаратизма, — начал я свою речь. — Мы специально приехали сюда, чтобы рассказать вам о Чечне и Северном Кавказе, представить людей, кто с оружием в руках защищал свой дом от бандитов и насильников. Мы хотели совместно с вами попробовать найти пути решения таких сложных проблем, но вы предпочли предстать учителями, вразумляющими бестолковых русских.

Вы — не учителя. Вы такие же ученики. Если бы вы были учителями, мы бы сидели и записывали ваши рецепты решения проблем Ольстера, Корсики, терроризма басков в Испании. Мы бы аплодировали тому, как мудро и бескровно вы остановили войну в Косово, Сербской Крайне и Боснии.

Но, к сожалению, нам ничего не известно о ваших успехах на сей счет. Так кто дал вам право нас учить, коли вы сами — нерадивые хозяева собственного европейского дома?

Насчет только что принятой вами резолюции о санкциях против нашей делегации… Господа, я же вас просил разговаривать с нами вежливо! Я же призывал вас вести диалог на равных и даже не думать о том, чтобы унизить нас — ваших коллег. Но вы все сделали наоборот.

Что касается только что принятой вами резолюции о лишении прав нашей делегации, то засуньте ее себе… в портфель!»

На глазах у изумленного зала депутаты российского парламента встали и, следуя за мной, покинули пленарное заседание ПАСЕ. За нашей спиной раздавались отдельные возгласы, но в целом руководство и члены Ассамблеи не ожидали такого поворота событий. Все пребывали в шоке. Слишком часто за последние годы они наблюдали покорность России, ее, как писал Федор Достоевский, «деликатность перед Европой», бесхребетную низость пресмыкающихся перед Западом российских «либералов», их лакейскую готовность чистить сапоги всякому иностранцу, напускающему на себя важный вид. Впервые за 10 лет они вновь увидели страну, которая требовала к себе уважения, и не могли опомниться от переполнявших их чувств.

В холле на нас набросились российские журналисты. Все они понимали, что присутствуют при историческом событии, как я невесело пошутил, — «пробуждении национальной гордости великороссов». Она так долго дремала, эта гордость, под неусыпным взором либеральных надсмотрщиков, что про нее уж стали потихоньку забывать. А тут вдруг вспомнили.

Все члены российской делегации находились в сильном возбуждении. Ребята поверили в себя, почувствовали свою силу и характер. Недосчитались только троих — той самой «хромой тройки». Через час, когда все европарламентарии разошлись по страсбургским ресторанам и гостиницам смаковать une demarche russe, я вновь вернулся в зал пленарного заседания ПАСЕ, чтобы забрать оставленный у микрофона мобильный телефон.

Однако благодаря своей забывчивости я стал невольным свидетелем замечательной мизансцены. На другом краю пустого зала спиной ко мне сидел «совесть нации». Он давал интервью двум местным журналистам.

Видимо, французы уже закончили выдавливание из «правозащитника Ковалева» очередной порции накопленного им яда и, собравшись уходить, решили записать в блокноте транскрипцию русских ругательств, которыми он награждал меня и Путина: «Пишите, пишите по буквам! — наседал на них правозащитник. — Пишите же: РОГОЗИН— МЕР-ЗА-ВЕЦ. Записали? Хорошо. Теперь дальше пишите: ПУТИН — ПО-ДО-НОК!»

Мне стало даже как-то неловко за Ковалева. Каким жалким и нелепым казался мне в этот момент пустой и злобный старичок. Я забрал телефон и тихо вышел из зала.

На следующее утро я вылетел в Москву, где на заседании Совета безопасности России мне предстояло выступить с сообщением о готовности Думы к ратификации договора о сокращении стратегических наступательных вооружений (СНВ-2). Этот кабальный договор был крайне опасен России: он предполагал уничтожение нашей страной всех тяжелых стратегических ядерных ракет наземного базирования с разделяющейся головной частью. Американцы очень боялись этого шедевра советской военной науки, называли наши ракеты «сатаной» за их надежность, неуязвимость для средств американской противоракетной обороны и боевую мощь. Одна такая ракета может стереть с лица земли все восточное побережье США.

Вот почему американцы через своих людей в российском руководстве добились подписания Ельциным этого ущербного для нас договора. Но соглашение не может вступить в силу, пока не будет ратифицировано парламентом. Американцы вместе со всеми странами НАТО требовали от России прекратить «волокитить» законопроект о ратификации и поскорее вынести его на пленарное заседание Думы. Снять это соглашение вообще с обсуждения в парламенте Кремль не решался, так как это было бы воспринято Вашингтоном как явный демарш Путина в первый же месяц его президентства и вызвало бы неминуемую жесткую размолвку между США и Россией. Этого в российском руководстве никто не хотел.

Ход был найден, причем довольно остроумный. Дабы восстановить гарантии военной безопасности России, было решено включить в текст законопроекта о ратификации оговорку, смысл которой сводился к следующему: Россия будет соблюдать договор СНВ-2 в случае, если США сохранят действие Договора о противоракетной обороне (ПРО) 1972 года и не будут расширять НАТО. Мы знали, что американцы не собирались делать ни того ни другого. Договор по ПРО мешал им развернуть второй, а затем и третий позиционный район стратегической противоракетной обороны. «Нам надо защитить нашу территорию от угрозы ядерного нападения Ирана и Северной Кореи» — так они объясняли нам свои намерения нарушить стратегический баланс с Россией. Дональд Рамсфельд, например, еще в 1998 году уверял, что к 2003 году Тегеран разработает ракетное оружие, способное достигать территории США. Мы, конечно, не верили ни единому их слову, равно как и они уже не считались с нашими озабоченностями. Что касается расширения НАТО, то об этих планах нам было известно давно. Противостоять этому процессу Кремль при Ельцине тогда не решался, да и уже разучился. А потому изложенная в моем докладе идея увязать ратификацию СНВ-2 с сохранением договора по ПРО и отказом от расширения НАТО была одобрена членами Совета безопасности.