Рутинёр - Павел Корнев

– Лаура! – крикнул капитан, будто колдунья сейчас могла чем-то помочь.

Пустое! Чёрный металл серебрился сложной вязью защитных рун!

Микаэль рывком за шиворот затянул меня обратно в карету под ненадёжную защиту её стенок, но я успел заметить, как Лаура вскинула руки и крутнула кистями, сотворив эфирный смерч. И сразу взметнулся в канале высоченный столп воды, а следом рванула и вторая бомба. Взрыв прозвучал непривычно глухо, и дымное облако приобрело форму полусферы, за пределы которой не вылетели ни осколки, ни обломки брусчатки.

Вот только сила действия всегда равна силе противодействия, а колдунья просто не успела сотворить компенсирующих формул, и откатом её отбросило от кареты на добрый десяток шагов. Отбросило, но – не убило. Изо рта, носа и ушей сеньориты Лауры хлынула кровь, при этом она хрипела, пытала наполнить лёгкие воздухом и отдавать небесам душу в ближайшее время не собиралась.

В окне второго этажа мелькнуло движение, и я выстрелил навскидку, сразу кинул пистоль на лавку и вытянул из саквояжа следующий. Жандармы вломились в особняк; один распахнул дверь, и укрылся за ней, его сослуживцы трижды пальнули внутрь и ринулись в атаку. Дважды грохотнули ответные выстрелы, кто-то взвыл от боли, зазвенела сталь.

– Арн, маэстро на тебе! – крикнул Рихард Колингерт кучеру, а сам обнажил шпагу и рванул за бойцами.

Я с пистолем в левой руке и кинжалом в правой метнулся следом, но не по причине неуместного энтузиазма, а из банального желания поскорее покинуть простреливаемое пространство. Маэстро Салазар от меня не отставал и на бегу беспрестанно изрыгал проклятия и богохульства.

Вестибюль особняка оказался затянут едким пороховым дымом, пол матово блестел потёками крови. Я едва не споткнулся о тело крепкого парня в неброском платье приказчика, немного поодаль с раскроенной от уха до уха глоткой валялся второй следователь, там же кто-то корчился в агонии. Судя по лиловому мундиру, досталось жандарму.

У лестницы на второй этаж разгорелась рукопашная, но бойцы Колингерта легко смяли оборону защитников; последний из них рванул наверх, получил пулю в спину и скатился по ступеням обратно. Из комнаты высунулся ствол мушкета, плюнул дымом и огнём. Заряд картечи прошёл над головами жандармов, никого не задев. Дверь с грохотом захлопнулась, лизнул задвинутый засов.

– Все наверх! Густав и вон Черен за мной! – проорал капитан и рванул в проход к задним комнатам.

Вестовой бросился следом, поскользнулся на крови и упал, пришлось нам с Микаэлем поднажать. В дальнем конце длинного тёмного коридора возник человек с мушкетом; Рихард сходу пальнул в него и прижался к стене, а стоило мне добить подранка, и коридор окончательно затянуло дымом. Боковая дверь неожиданно распахнулась, я парировал удар кинжала разряженным пистолем, ткнул собственным клинком непонятно кого в живот и отступил назад, разрывая дистанцию, но человек преследовать меня не стал, сложился пополам и убрался обратно в свою тесную комнатушку.

Из облака пороховой гари выскочил крепкий парень, замахнулся фальшионом, и Микаэль ткнул шпагой над моим плечом. Острие вонзилось громиле чуть ниже правой ключицы, и тут же капитан Колингерт рубанул по ногам, потом и вовсе пришпилил нападавшего к дощатому полу.

Со двора в коридор ввалились оставленные караулить чёрный ход жандармы, и капитан указал им на уходящую вниз лестницу:

– Осмотрите подвал!

А мы начали одну за другой проверять комнаты первого этажа и вытаскивать из них перепуганных клерков, укладывать их лицом на пол и вязать за спиной руки. Сопротивления больше никто не оказывал: раненый мной в живот парень скончался от внутреннего кровотечения, а других буйных среди персонала торгового дома уже не нашлось. У людей Колингерта тоже без потерь не обошлось: одному пуля пробила кирасу и уложила наповал, ещё два отделались не слишком серьёзными рассечениями. Что касается Лауры, то она пришла в себя и даже пыталась оттереть перепачканное кровью платье, правда, как и следовало ожидать, безуспешно.

Пока мы вывели арестованных из их комнатушек в залитый кровью вестибюль, со второго этажа доносился беспрестанный грохот: жандармам никак не удавалось выломать крепкую дверь, не особо помогла им в этом даже пара притащенных из фургона топоров. А когда, наконец, удалось срубить петли, внутри раскатисто громыхнул взрыв, и с потолка нам на головы посыпались струйки пыли.

– Ангелы небесные! – выдохнул я, приседая от неожиданности.

– Что там у вас?! – гаркнул Рихард Колингерт.

– Сеньор капитан, они подорвались! – доложил сбежавший по лестнице жандарм. – Бумаги пожгли и подорвались бомбой!

Колингерт грязно выругался и поспешил на второй этаж, но почти сразу обернулся и принялся отдавать распоряжения:

– Густав! Доложи, что с подвалом! Вон Черен из дома ни ногой! Если кто из арестованных откроет рот, бей нещадно!

Помогать нам с Микаэлем прибежал возница фургона, а кучер умчался на карете за подкреплением и, как подозреваю, с приказом передать по эфирным каналам в Бранен, Баргу, Острих и Кларн распоряжения о незамедлительном проведении обысков в представительствах злосчастного торгового дома.

– И что это было? – негромко спросил меня Микаэль. – Во что мы вляпались на этот раз?

– Ты прекрасно знаешь во что, – проворчал я, откинув крышку ящичка из-под пистолей. Вынул пороховницу и мешочек с пулями, заводной ключ и начал перезаряжать оружие. – Знаешь ведь, так?

Маэстро Салазар фыркнул, перевернул одного из застреленных приказчиков на спину и покачал головой.

– Волосы отросли, и даже так стрижку сложно не узнать. Помнишь, послушников в Рёгенмаре? Эти молодчики из добрых братьев! – решил он. – Удивительно, Филипп, но ты в кои-то веки оказался прав!

– Не болтай! – распорядился я и ткнул носком туфли в бок заворочавшегося арестанта. – Лежать!

Наблюдавший за клерками со стороны возница фургона одобрительно кивнул. С улицы вдруг донеслись два выстрела, и мы бросились к двери, готовясь дать отпор подошедшему к противнику подкреплению, но тревога оказалась напрасной. Просто кто-то из запершихся в подвале злоумышленников попытался уплыть по каналу, и оставленные на мосту мушкетёры положили хитрецов прямо в лодке.

Немного погодя к нам спустился капитан Колингерт и, судя по перекошенной от бешенства физиономии, защитники второго этажа успели предать огню всю наиболее важную документацию. Зыркнув злобным взглядом по лежавшим рядком арестантам Рихард ушёл в подвал, чтобы четверть часа спустя вернуться оттуда ещё более взвинченным, нежели прежде.

– Никуда не уходи! – приказал он, нацелив на меня указательный палец, а потом велел: – Густав, тащи этого за мной!

Вестовой уволок одного из клерков в заднюю комнату, а некоторое время спустя вернулся за следующим. В итоге капитан Колингерт опросил всех арестантов, но, по его собственному признанию, ничего особо важного те поведать не смогли.