Женская месть - Нора Робертс

– Согласен. Лично я бедность ненавижу. – Филипп взял цветок из вазы и начал вертеть его в руках. – И большие у вас комиссионные?

– По-разному, но обычно между пятнадцатью и двадцатью процентами. Все зависит от начальных вложений в дело. Например, для ограбления Сект-Джонов потребовалось, – она начала загибать пальцы один за другим, – покупать авиабилеты, заказывать номер в отеле, потом питание, форма горничной и парик, несколько междугородных звонков. Что касается покупок и экскурсий, то это я оплачиваю из своих средств.

– Естественно.

Адриенна спокойно встретила его взгляд.

– Не вам меня судить, Филипп, потому что много лет своей жизни вы были вором.

– Я не сужу, а удивляюсь. Сначала вы говорили мне, что все эти годы занимались своей работой в одиночку.

– Это верно. А вы разве нет?

– Да, но… – Он не закончил фразу. – Ладно. А теперь вы мне сообщаете, что в последние несколько лет отдавали все деньги на благотворительность, кроме пятнадцати или двадцати процентов комиссионных.

– Я в своем роде филантроп. – Адриенна улыбнулась. – И люблю свою работу. Вы знаете, что чувствуешь, когда держишь в руках миллионы. Смотреть, как бриллианты сверкают у тебя на ладони, и знать, что они стали твоими, потому что ты умна и ловка.

– Да, это действительно здорово! Никто не поймет вас лучше меня. Мне хорошо знакомо это чувство.

– И когда ночь холодная и тебя продувает ветром, когда ты карабкаешься вверх, а руки у тебя крепкие, как сталь, а мысль твоя ясна и остра, как лезвие ножа. А предвкушение того, что будет… Это то же, что ты чувствуешь, когда собираешься открыть бутылку «Дом Периньон», помните это ощущение перед тем, как вылетит пробка, и ваше возбуждение напоминает пузырьки, стремящиеся вырваться на свободу.

Филипп вытащил из пачки следующую сигарету. «На самом деле за этим стоит гораздо большее, – подумал он. – Скорее это похоже на мгновение, когда ты чувствуешь, как в порыве страсти твое семя извергается в лоно женщины».

– Я знаю, что это может стать наваждением. Однако знаю также и то, что, когда достигаешь вершины, надо остановиться.

– Как сделали вы?

– Верно. Умный игрок понимает, когда выигрыш настолько велик, что пора прекратить игру, потому что счастье и удача могут покинуть его. – Филипп выдохнул дым. – Вы назвали мне одну причину, Эдди. А как насчет другой?

Она ответила не сразу. Поднялась с места и подошла к перилам, загляделась на пляж, который был хорошо отсюда виден. Адриенна не знала, доверяет ли она этому человеку. Да и почему она должна была ему верить? Уж слишком они похожи.

– Сначала мне нужно было утвердиться.

– В чем?

– То, что я скажу вам, должно остаться между нами. Вы не должны этого сообщать вашему начальству.

Филипп пожал плечами.

– Я здесь далеко не только потому, что должен информировать свое начальство.

– Не знаю.

Адриенна помедлила с минуту, пытаясь оценить, насколько он искренен.

Она могла бы солгать, могла бы сказать правду и прикидывала, что безопаснее. Если он по-прежнему будет следовать за ней по пятам, она не сможет вернуться в Якир, чтобы забрать то, что по праву принадлежит ей.

– Я знаю, кем вы были, Филипп, но не спросила, почему это произошло.

– А вы хотели бы узнать?

Адриенна удивленно посмотрела на него. Она не ожидала, что Филипп с такой готовностью отзовется на ее слова.

– Да, но не сейчас. Что касается меня, то я никому не рассказывала о своей жизни так подробно, как вам. Даже Селеста знает только часть правды. Я никого не хочу допускать в свою личную жизнь.

– Но сейчас уже слишком поздно идти на попятный, и нет смысла сожалеть о том, что сделано.

– Да. – Адриенна снова повернулась к молодому человеку. – Мне хочется знать о вас все. Неважно, из каких побуждений вы стали вором. Лучшие воры – это сочетание практицизма и романтики. Какую роль в вашей деятельности сыграла романтика?

Филипп тоже поднялся и остановился у перил – их разделял стол.

– Большую, если, как видите, наши пути пересекаются снова и снова. И не имеет значения, насколько неудобным это может быть для нас обоих.

Даже под жарким солнцем Адриенна вздрогнула, как от холода. Она знала, что судьба – это нечто такое, чего изменить нельзя.

– Вероятно, вы правы, но для меня сейчас это не главное. Вы спросили, почему я продолжаю работать, и я отвечу вам. Ради практики, так сказать, ради тренировок, потому что впереди меня ждет величайшее дело моей жизни. Впрочем, такое дело стало бы величайшей кражей для каждого.

Филипп напрягся. Он никак не ожидал услышать такое.

– Что вы хотите сказать?

– Вы слышали о «Солнце и Луне»? У Филиппа сжалось горло.

– Господи, да вы рехнулись! Вы что, не знаете, что один безумец уже пытался украсть ожерелье? Вору отрубили обе руки, а потом перерезали глотку.

– И кровь его омыла «Солнце и Луну». – Адриенна передернула плечами. – Из таких сплетен рождаются легенды.

– Это не игра. В Якире не проявляют к ворам милосердия и не сажают их в тюрьму. Ради бога, Адриенна, вы это знаете лучше меня! В вашей стране не имеют понятия о справедливости и правосудии.

– Я добьюсь своего! – Адриенна отступила на шаг и заговорила страстно и убежденно: – С того самого первого раза, когда я совершила кражу, чтобы заплатить за лечение матери, я поклялась, что добьюсь справедливости. Ожерелье принадлежало ей. Это был свадебный подарок. По законам Якира, что подарено женщине на свадьбу, остается с ней навсегда, даже после смерти или развода. То, чем обладает женщина к моменту брака, становится собственностью мужа, и он волен делать с этим имуществом, что пожелает. Но то, что подарено невесте, становится ее собственностью навсегда. Поэтому «Солнце и Луна» принадлежит моей матери. Абду отказался отдать ей драгоценности, и я намерена их вернуть.

– Но какой в этом смысл?

Адриенна словно бы не слышала вопроса Филиппа и продолжала с горечью рассуждать вслух:

– Отец должен за все ответить! Он знал, в каком отчаянном положении мы оказались. Я наступила на горло собственной гордости и написала ему, попросила о помощи. Абду ответил, что подал на развод и снимает с себя всякую ответственность, не собирается помогать бывшей жене и ее ребенку. Мама была больна, поэтому мы не могли поехать в Якир и потребовать в соответствии с законом, чтобы нам вернули ожерелье.

– Но теперь слишком поздно – ожерелье уже ничего не сможет изменить.

– Вы ошибаетесь, Филипп. – Теперь в голосе Адриенны уже не было страсти, он стал ледяным и каким-то мертвым. – Мстить никогда не поздно. Когда я заберу ожерелье – красу и гордость Якира, то нанесу отцу страшный удар. Пусть испытает хоть часть страданий, которые выпали на долю мамы. Я мечтаю о мести и осуществлю ее! Это будет сладкая месть!