Вампиры здесь тихие - Елена Никитина

— А почувствовать? — пришла Стефианиру новая мысль.

— Не думаю, — хмуро отозвался ученый и, налив себе новую порцию коньяка, залпом осушил бокал. — Я даже не представляю, как это делается. И потом — тебе-то какой в этом толк?

Вампир не ответил, полностью погрузившись в собственные мысли. Видимо, толк все-таки был.

Я устала бестолково стоять столбом и, примостившись на краешке стола, старалась не отвлекать нашего клыкастого друга от его философских размышлений о гадостности бытия. Пусть думает, тем более есть над чем. У Вадима тоже отпало всякое желание болтать и хвастаться своими достижениями, поэтому он принялся методично приканчивать заветную бутылку. В одно лицо. Клыки вампира что дуло пистолета: нервируют сверх меры, раздражают холодной убийственностью и оставляют после себя мерзкое адреналиновое послевкусие, сразу хочется чем-нибудь его перебить. Такого личного опыта у меня, слава богу, в жизненной практике еще не было (я настоящее боевое оружие-то сегодня первый раз вблизи увидела), но один знакомый, очень активно поучаствовавший в лихих девяностых, рассказывал о глубине непередаваемых ощущений.

— Идем, профессор!

Стефианир поднялся так резко, что я от неожиданности подскочила и чуть не снесла ни в чем не повинный принтер за спиной. Вадим, видимо увлекшийся новым для себя занятием по уничтожению местных алкогольных запасов, тоже изрядно успел расслабиться и выронил из рук пустой бокал, который не преминул тут же разбиться. «На счастье», — меланхолично подумала я, в уме зачем-то прикидывая, сколько осколков в данный момент валяется на полу.

— Куда? — лаконично спросил наш немного затуманенный ученый.

— Туда, где ты хранишь свои биологические материалы, — последовал четкий и емкий ответ.

Мне стало не по себе. Ну не являются морги моим излюбленным местом для прогулок, что поделаешь. А идти придется, сама ведь напросилась.

— Уверен, что тебе это надо? — на всякий случай спросил Вадим. В его голосе послышалась маленькая толика сомнений, и теперь он, наверное, думает, как лучше выкрутиться, чтобы не показывать свои «сокровища». Или это следствие начинающегося алкоголизма? Хотя язык у моего мужа, несмотря на почти полностью выпитую полулитровую бутылку коньяка, совсем не заплетался. Странно. По идее его должно было уже изрядно развести с непривычки да на голодный желудок.

— Уверен, — последовал незамедлительный ответ вампира.

Не знаю, к какому умозаключению в итоге пришел Стефианир, обмозговав всю полученную информацию, но какой-то обреченной решимости в нем заметно прибавилось. Значит, этот клыкастый тип что-то точно задумал. Надеюсь, не поголовное уничтожение всего местного человечества просто из чувства особой «благодарности» к отдельным взятым его представителям?

— Ну что ж, пойдем, — нехотя поднялся из кресла начинающий алкоголик. — Только учти, интересующему тебя трупику уже два месяца, а биологический материал — вещь недолговечная, — пустился в пространные объяснения он, — и к тому же я не понимаю, зачем… — но быстро осекся под пристальным взглядом багровых глаз.

Кажется, нервишки у Стефа начали основательно сдавать.

— Как же ты мне надоел, профессор! — Тон, каким были сказаны эти слова, вкупе с хищным оскалом заставил выпившего оратора не только благоразумно заткнуться, но живенько засобираться. Еще бы! Когда на тебя в упор, не мигая, смотрит скалящаяся раздраженная физиономия с клыками в мизинец длиной, то становится как-то не до праздных разглагольствований.

Путь до холодильника, где хранились ценные «биологические материалы», оказался гораздо короче, чем я себе представляла. Большая железная дверь по соседству с кабинетом Биг Босса и являлась той самой границей, разделяющей мир мертвых и мир живых. Только до самого хранилища пришлось сначала пройти через прозекторский зал. Местечко, хочется особо отметить, не для слабонервных, хоть и идеально чистое (то есть без бурых потеков крови на полу и пованивающих остатков отработанной органики на столах). Камера пыток в стиле модерн. Даже инструменты соответствующие по столам раскиданы — пила обычная и электрическая, щипцы самых разных размеров, скальпели, пинцеты, кусачки и много чего еще столь же жуткого и малоприятного. В многочисленных прозрачных шкафчиках, расставленных вдоль кафельных стен, виднелись емкости с разными реагентами. Была тут и довольно громоздкая электроника, применения которой я не знала, а придумать так и не смогла. Для каких-нибудь анатомических вычислений или сравнительных анализов, наверное.

Нужное нам хранилище находилось в конце этого удручающего во всех отношениях помещения. И едва Вадим открыл туда дверь, на нас повеяло могильным холодом и спертым, просто убийственным для моего чуткого носа запахом формалина. В первый момент я даже непроизвольно отшатнулась, но быстро взяла себя в руки и храбро шагнула внутрь вслед за мужчинами.

Ну что я могу сказать… Прозекторский зал мне понравился гораздо больше. И вовсе не потому, что здесь холодрыга жуткая. Запах неупокоенной смерти практически парализовал мое сознание, не давая возможности нормально мыслить. Было такое впечатление, будто на голову давит вся вселенская скорбь разом, пытаясь поглотить меня целиком, без остатка. Неимоверно захотелось пусть и с позором, но бежать отсюда куда подальше. Но нет, нельзя. Неимоверное испытание для моей стойкости. А вот Вадим, я смотрю, вполне комфортно себя чувствует при таком соседстве, гремит очередными ключами, вскрывая металлический ящик, очень похожий на почтовый, но только намного больше. Напряженное ожидание и тщательно скрываемое волнение Стефианира чувствовалось даже на расстоянии.

— Твоя мечта осуществилась, упырь. Любуйся в последний раз на свою подружку, — с нарочитым равнодушием протянул ученый, не без труда выдвигая тяжелый ящик. — Я прямо джинном себя чувствую, желания всякие выполняю.

— Скорее уж палачом, — непроизвольно сорвалось у меня с языка.

— Ай, не драматизируй, Свет, — отмахнулся муж. — Во всем надо уметь видеть что-нибудь хорошее.

— Даже в трупах? — Я кивнула в сторону вампира, скорбно склонившегося над телом искромсанной во благо науки Стадии, но смотреть туда поостереглась. Страшно. Да и неприлично как-то таращиться на чужое горе. А ведь я до сих пор так и не удосужилась спросить, кем же Стефу приходилась эта таинственная алаканта, для которой так печально закончилась прогулка в наш мир. Сестра? Коллега? Возлюбленная?

— А в трупах вообще хорошего больше, чем в живых, — с нежной улыбкой профессионального садиста выдал Вадим и вальяжно облокотился на боковину металлической конструкции, покручивая на пальце увесистую связку ключей. — В наш безумный век некоторые мертвые гораздо умнее живых и могут поведать намного больше всяких непутевых умников, только мнящих себя таковыми на словах, а на деле — форменные глупцы. А трупы? Трупы всегда гарантированно молчат, не говорят тебе гадостей и оскорблений, не устраивают истерик, их не надо уговаривать, они не корыстны и не тщеславны, не жмутся и не ломаются, набивая себе цену, которой не стоят, им не нужны норковые шубы и бриллианты, а твоя зарплата им вообще до фонаря. Прекрасные ребята, одним словом. Надо только знать, как их заставить говорить, и использовать полученную информацию себе во благо.