Домой, во Тьму - Антон Мякшин

– Теперча, – громко проговорил стягивавший узел ратник, – у нас Император другой. Хороший у нас теперча Император. Который не сбежит незнамо куда, бросив и Империю, и подданных… Волоките его, ребята, во дворец!

– Ой, господа страж… Ой, добрые господа, не казните неразумного! – запричитал с новой силой мужичок. – Ведь дети малые… Ведь токмо за-ради…

– Захлопнись, – добродушно посоветовали ему, потрепав латной рукавицей по шее, – а то сами захлопнем…

Да, то было ошеломляющей новостью.

– Погибли, совсем погибли… – бормотал Симон. С неестественным проворством он, пыхтя и фыркая, ковылял впереди Тремьера, Матея и Топорика вверх по крутой лестнице Золотой башни. – В ночь на седьмой день того месяца вдруг опустился на дворец густой туман… Тянулись из тумана сотни рук, а на каждой руке, где полагается ладони быть, голова без глаз, но с разверстой пастью, где языки горят зеленым пламенем, а от головы еще руки, длинные как змеи, а на каждой руке голова без глаз и с пастью… И все пасти свистят разом, переливаются оглушительным свистом…

– В ночь на седьмой день прошлого месяца, – мгновенно подсчитал Тремьер, оглянувшись на Матея и Янаса, – как раз тот день, когда сдох ублюдок Барлад…

– Когда Ключ оказался у Пелипа, – отозвался отец Матей.

– Когда вспыхнул и сгорел дотла родовой замок Крудов, – закончил Янас.

Епископ споткнулся.

– Ключ… – прошептал он. – То, что вы сказали, – это правда?

– Истинная, – спокойно подтвердил Тремьер.

Епископ опустился на ступеньку. Он вдруг всхлипнул, и живот его затрясся на монументальных коленях.

– Тогда – конец… Я чувствовал… Я… ждал этого… Когда дьявольский туман вполз во дворец, начался хаос. Зеленое пламя и серый дым затянули коридоры. Стража рубила оскаленные пасти вслепую – и убивала друг друга. Я сам видел, как капитан Летучего полка бросился к императорским покоям, а дымная струя, выросшая в руку со множеством пальцев, схватила его и швырнула о стену. Там и теперь еще видны следы от нескольких выпавших камней. Я видел, как генерала Гальбара зарубили его же воины, ослепленные дьявольским наваждением, и сами погибли под мечами друг друга. Я видел, как Летучих проклятый туман рвал на куски, как пасти, полыхая нечистым пламенем, отхватывали им головы, как мечи, стрелы и пули пролетали сквозь призрачное тело чудовища, не причиняя ему никакого вреда. А утром, когда бойня закончилась, во дворце были только трупы. Изуродованные, разорванные, изгрызенные трупы. И в покоях Императора… И в покоях Императрицы… и внизу, в казармах дворцовых стражников… И в казармах Летучих… Ничего не осталось живого. Кто выжил, те сбежали и вряд ли когда-нибудь вернутся…

– Император? – спросил снова Тремьер.

Симон опустил голову, распластав двойной подбородок по обнаженной в прорехе сутаны потной груди.

– Его не было среди живых. Вряд ли ему удалось бежать. Скорее всего, он… Трупы в его покоях оказались столь изорванными, что мы не смогли узнать погибших. Императора больше нет.

– А как вы, ваше святейшество, остались в живых?

– Мы с братьями спустились в часовню. Часовню Герлемона Святоборца. И молились, молились… Чудовище не смело проникнуть в часовню. Святой Герлемон берег нас. Спаслись только мы одни. А на следующую ночь туман вернулся. Он распространяется все дальше и дальше, в город и еще дальше – за городские стены. Жители города бегут в ужасе… Все бегут. Только мародеры… Мы голодаем… Даже птиц нет в округе… Собаки… Крысы… Туман…

Старик уже начал заговариваться. Подоспевшие монахи молча подняли его грузное тело и поволокли наверх. Там, в коридорах и комнатах Золотой башни, где некогда были покои государя Императора и государыни Императрицы, стонала сквозняками из выбитых окон угрюмая пустота. Янас ожидал увидеть останки защитников дворца, но трупов не было. Сохранились только давно засохшие следы кровавых подтеков – у дверей спальни Императора ломкая черная корочка сплошь покрывала и пол, и стены – да еще устойчивый приторный запах разложения. Епископа внесли в комнату, где когда-то помещалась личная охрана государя, уложили на втащенный следом топчан. Тремьер, отец Матей и Топорик сели у топчана на стульях, принесенных безмолвными черными братьями, вокруг столика, где для них приготовили воду и хлеб. Проделав все необходимое, монахи удалились в коридор. И из коридора ни разу не донеслось ни звука.

Матей молча смотрел на еду и питье. Янас протянул руку к кувшину, но отчего не решился отпить ни глотка.

– Он освобождал проход к часовне, – проговорил вдруг Тремьер. – Освобождал проход для Ключника.

Матей вздрогнул.

– Кто? – спросил Топорик.

– Пелип называл его – Мартин. Сначала. Потом он называл его по-другому.

– Мартин Паршивый, – морща лоб, припомнил проповедник. – Да, я слышал об этом изверге. Слышал и о том, что он перешел на сторону Братства Красной Свободы.

– Скорее, Братство встало на его сторону, – пробурчал Тремьер.

– Как это понимать?

– Чтобы это понять, нужно было быть там. И видеть все это. Мне трудно это объяснить. Это можно лишь почувствовать. Мартин… его душа была наиболее подходящей для того, чтобы…

– Впустить в себя дьявола, – договорил Матей.

Епископ зашевелился, открыл глаза.

– Воды… – хрипло попросил он.

Янас наклонился над ним с кувшином. Прозрачные струйки потекли с углов рта старика. Симон закашлялся, выплевывая воду. Матей, придерживая, поднял его голову.

– Вы должны знать… – заговорил епископ. – Это очень важно… Господин Тремьер, нам нужно остаться с вами наедине. Вы – последний из тех, кто еще верен Императору, хотя самого Императора нет.

– Это необязательно, – сказал Тремьер как-то даже лениво наблюдая за Симоном, откинувшись на спинку стула. – Эти люди знают уже слишком много, чтобы стоило от них что-либо скрывать.

– Часовня… – выдохнул епископ. – Часовня теперь открыта. У нас нет защиты… Нет солдат, нет стражи… Я готов благословить на престол любого мятежника из тех, что десятками ходят по окраинам Империи. Я готов признать его государем волей Божией, лишь бы он занял дворец и впустил в Герлемон свои войска. Но теперь никто даже и близко не смеет подойти к городу! Все боятся! Боятся! Только отчаянные мародеры и голодные бродяги, в которых превратились жители некогда славной и богатой… столицы нашей… Империи… – Симон снова попросил воды, но, отпив несколько глотков, закашлялся и вылил выпитое себе на грудь. – Часовня! Часовня, где был погребен Герлемон Святоборец… Там находится нечто, что необходимо охранять… пуще всего самого святого на свете. Приготовьтесь, господа! Сейчас вы услышите то, что, кроме меня и самого государя Императора, никто не знал. Но сначала я должен взять с вас клятву…

Тремьер усмехнулся:

– В клятвах тоже нет никакой нужды. Вряд ли, ваше святейшество, вы сообщите нам что-нибудь новое.