Тайная война воздушного штрафбата - Антон Кротков

Последний вечер в Маньчжурии Нефёдов провёл в гостях у знакомого китайского лётчика. Он жил в городе Люйшунь — бывшем Порт-Артуре. Из всей собравшейся за столом компании Нефёдов оказался единственным русским. Весь вечер он чувствовал себя свадебным генералом. Правда, не все из присутствующих так же хорошо владели русским языком, как хозяин дома. Поэтому приятель Бориса из вежливости переводил ему реплики своих земляков. Хотя одну фразу он почему-то сразу не перевёл.

Между собой заспорили двое молодых парней. Хозяин дома, как старший по званию и по возрасту, строго вмешался в их спор. Пацаны с виноватым видом выслушали авторитетного арбитра и сразу замолкли. И только провожая Нефёдова, приятель смущённо пояснил, что один из его молодых однополчан заявил, что когда под руководством товарища Мао китайская Красная армия поможет северокорейским братьям вышвырнуть с их земли американских империалистических скотов с их западноевропейскими шавками, то следом придёт очередь убираться восвояси русским колонизаторам.

В словах молодого китайца присутствовала старая затаённая обида. Действительно, в начале века войска императорской России помогали американцам, немцам, австрийцам, французам, итальянцам и англичанам подавлять антиколониальное выступление местного населения, известного как «Боксёрское восстание». Западные державы сами во многом спровоцировали кровавый бунт, приступив в конце XIX века фактически к разделу страны.

Великая северная империя тоже тогда отстаивала в Маньчжурии собственные интересы. В 1898 году Россия подписала договор с китайским правительством, взяв в аренду на 25 лет стратегически важную военно-морскую базу Порт-Артур, и добилась согласия китайского правительства на строительство Китайско-восточной железной дороги (КВЖД).

Нефёдов слишком хорошо знал историю, чтобы затевать безнадёжный диспут с китайским товарищем, которому искренне симпатизировал.

С одной стороны, Нефёдов с детства впитал идеалы революционного интернационализма, не совместимые с зашоренным шовинистическим национализмом. Поэтому он искренне сочувствовал многие десятилетия сражающимся за свою свободу китайцам и корейцам. Но при этом надо признать, что за последние двести лет российский народ слишком часто и без счёта жертвовал своими лучшими сынами за чужую свободу, как интернациональный долг. Вместо же благодарности спасённые русским солдатом нации нередко шли на прямое предательство.

И нынешняя корейская война с некоторых пор представлялась Нефёдову очередной шахматной партией рассорившихся недавних союзников по антигитлеровской коалиции. Хотя, безусловно, прикрывать мирные города и электростанции от налётов «летающих крепостей» — дело святое. И кто-то должен этим заниматься. Преступно бросать в бой только начинающих жить и не нюхавших пороха молодых лейтенантов. Эта была работа для добровольцев из числа матёрых ветеранов вроде него — старых интернационалистов и в некотором смысле даже «солдат удачи». Лично для себя Нефёдов в последнее время многое пересмотрел на этой войне. Видимо, его предназначение — служить России, везде, где лежат её интересы. Такова его судьба и Божья воля.

Борис понял это здесь, в Порт-Артуре. Земля, по которой он ступал, была обильно полита кровью десятков тысяч русских солдат и офицеров старой императорской армии, почти полвека назад насмерть державших в Порт-Артуре оборону во время Русско-японской войны. Как потомственный офицер, Нефёдов просто не мог остаться равнодушным к данному факту. Тем более что один из его родственников состоял в чине мичмана на эскадренном броненосце «Петропавловск». Как известно, флагманский корабль адмирала Макарова погиб недалеко от входа в гавань Порт-Артура, подорвавшись на японской мине…

На следующий день Борис перелетел из Маньчжурии на другой берег пограничной реки Ялуцзян.

Проведя час на северокорейском аэродроме Ыйчжу, дозаправившись, пообедав и взяв сводку погоды по всему маршруту, Нефёдов отправился дальше. Теперь он поднялся на высоту более пятнадцати километров, где властвовали ветра, называемые «реактивными потоками». Словно океанские течения, они подхватили МиГ и понесли его в нужную сторону. Конечной точкой его перелёта была авиабаза Вонсан. Так далеко на юг ещё не залетал ни один лётчик 64-го истребительного авиакорпуса.

Конечно, отправляясь на серьёзное дело в одиночку, Анархист сильно рисковал. Без поддержки товарищей можно самому угодить в капкан. Но Борис надеялся на свой большой опыт и чутьё прирождённого воздушного охотника. Интуиция подсказывала Нефёдову, что он поступает правильно. Теперь можно полностью сосредоточиться на решении главной задачи, не оглядываясь в бою всё время по сторонам, чтобы вовремя поспеть на выручку попавшему в переделку ведомому. Когда рядом никого из своих нет и тебе не приходится надеяться на то, что в случае чего тебя прикроют, остаётся лишь мобилизовать резервы собственного организма. Тебе также не грозит в критической ситуации поддаться «стадному инстинкту», побуждающему драпать или преследовать вместе со всеми. Именно поэтому матёрые таёжники предпочитают уходить в тайгу без напарников.

Борис взял с собой только своего личного механика Витю Барахольщикова, которого заранее отправил с летевшим в Корею транспортным «бортом». Хотя мужику шёл уже шестой десяток, все сослуживцы звали его просто по имени, Витей, или использовали при общении с ним прозвище Барахольщиков, на которое пожилой старшина, впрочем, совсем не обижался:

— Да ну их! — обычно беззлобно отмахивался старый солдат от зубоскалов, если кто-то пробовал воззвать к его гордости. — Пускай себе языки чешут, если у них других дел нет.

Своё прозвище Витя получил за склонность к «собирательству». Дело в том, что он не мог пройти мимо любой валяющейся на земле железки, будучи глубоко убеждённым, что «в хозяйстве всё сгодится». Для хранения наиболее ценных «винтиков» на свой комбинезон запасливый мужик нашил множество дополнительных карманов.

Этот умудрённый жизненным опытом, основательный оренбургский крестьянин был для Нефёдова счастливым талисманом.

Хороший, проверенный временем механик вообще для любого лётчика — человек особый. Ведь ты доверяешь ему свою жизнь. Любой пилот поведает вам «на раз» дюжину трагических историй, как по вине нерадивого технаря гробились первоклассные «летуны». Простая гайка, выроненная недотёпой-механиком во время ремонта мотора, которую он поленился достать, во время выполнения фигур высшего пилотажа могла заклинить органы управления самолётом и привести к катастрофе! Поэтому опытные пилоты обычно с крайним недоверием относились к новому обслуживающему персоналу. Борис тоже не был исключением. Поручить святая святых своего ястребка случайным рукам, означало глупо подставить себя под дополнительный риск. Всё его лётное мастерство могло пойти прахом из-за всего одной недокрученной гайки.

Вите же Борис доверял как самому себе. Старый работяга подходил к своей тяжёлой и грязной работе с основательностью, типичной для прежних российских мастеров, к которым, невзирая на их неблагородное происхождение, было принято обращаться Господин Механик. Таким был паровозный машинист Степаныч, под мудрым, а когда это было необходимо, и суровым руководством которого Нефёдов ещё мальчишкой учился серьёзному отношению к ремеслу…