Поверженные правители - Роберт Холдсток

И гребли навстречу приключению. Его можно было продать, если только подыскать подходящее царство, и подходящий товар на обмен, и подходящую простую душу, которой хватило бы той, как мы считали, слабенькой магии, какая осталась у Мастера.

И мы нашли такое место и такого человека. Я забыл его имя. Он был царем в той земле — надменный вождь, занятый только своим богатством и вином, лошадьми и женами. Его жрецы, покрытые шрамами, с серебряными волосами, таинственные, были жестокими, их жертвоприношения были воистину звериными.

Они вцепились в предложенного им Мастера с дикой жадностью и яростью. Вот мы и променяли его где-то близ той реки, что зовется, как я теперь узнал, Рейном. Что получили в обмен? Янтарь! Самый удивительный янтарь, какой мне приходилось видеть. Ради него мы прошли по рекам вглубь страны. В кусках драгоценного янтаря застряли всякие твари. Мы знали, что за такой товар в святилищах у нас дома дадут большую цену.

Ясон пожал плечами, развел руками:

— Ну вот. Что сталось с нашим изобретателем потом? Думаю, он умер. Я скоро забыл о нем. Несколько месяцев спустя, когда я вернулся во дворец, Медея пыталась убить меня. А я — ее. Ее колдовство было сильнее моего оружия, так что я отступил, оставив ее гнить в своих покоях. Я не сознавал, как легко ей дотянуться до моих сыновей, как легко она пожертвует ими. Остальное вы знаете. Во всяком случае, Мерлин знает.

Он больше ничего не сказал, а я ни о чем не спрашивал. Перед нами лежала самая трудная часть обратного пути, и нам требовалась вся сила наших спин и все умение, чтобы одолеть его.

— Мы не одни…

Шепот Ниив разбудил меня. Она гладила мне лицо ладонями, серьезно рассматривала. Вымотанный долгой работой на весле, я спал под грудой меха. Над Арго пахло свежим сырым рассветом, а по легкому качанию веток над головой я понял, что корабль медленно входит в сужающееся перед землями Вортингора русло Нантосвельты.

— Кто там?

— Всадники. Туманные всадники.

Правильнее было бы сказать не туманные всадники, а всадники в густом утреннем тумане. Река здесь была еще широкой, окаймлявшие ее ивы и ольшаник еще зеленели, хотя наступила осень. Деревья блестели от росы. На туманных берегах, там, где прибрежные заросли расступались, ясно видны были всадники. Их отряды держались вровень с нами. Временами на их шлемах и копьях странно и угрожающе вспыхивал свет.

Все мужчины, кроме меня, были на веслах. Ниив и мальчики тоже спали после морского перехода. Боллул с Рубобостом, оба раздевшись до пояса, мощными гребками, силой своих четырех крепких рук помогали Арго медленно двигаться против течения. Теперь, проснувшись, и мы перебрались на скамьи и добавили ему скорости.

Всадники в тумане подгоняли коней, чтобы не отстать. Лошади громко фыркали, звенела сбруя.

— Что ты о них думаешь, Мерлин? — спросил Урта, налегал на весло.

В туманных бестелесных всадниках с южного берега я заподозрил пришельцев из Царства Теней Героев. Но те, что ехали по северному берегу, были мне незнакомы. Что-то с ними было неладно.

Едва я осторожно прощупал нашу молчаливую свиту, как всадники будто почувствовали мое присутствие. Те, что на северном берегу, поспешно ускакали вперед и скоро потерялись для затуманенного зрения и иных чувств. И всадники на юге почти одновременно повернули в сторону от реки, растаяли в дымке.

За нашими спинами показалось солнце. Оно прожгло волглый туман. Подойдя наконец к причалу неподалеку от крепости коритани, мы отправили Колку к дяде. Парень вернулся и привел троих мужчин и еще троих юношей своего возраста, чтобы помочь нам грести, но сам Вортингор закрыл ворота и постыдно затаился в своей ненадежной крепости. С тремя воинами он прислал пять щитов, пять копий и пять мечей — все поношенные.

Колку был вне себя от ярости. Он молчал и только бледнел, не решаясь взглянуть в глаза старшим аргонавтам. Урта же был не так зол, как я от него ожидал.

— Мог бы хоть лошадей одолжить, — пробормотал он.

Ясон рассмеялся:

— Можем и сами взять. Мы с Рубобостом, каждый по-своему, опытные конокрады.

— Вортингор немало помогал нам прежде. Таково мое суждение, — сухо отозвался правитель, засмотревшийся вдаль, на холм, и отгородившийся теперь даже от друзей. Вождь в беде понимал беды другого вождя. — Оставим Вортингора в его несчастье. Быть может, само наше возвращение прояснит ему разум. К тому же — хочет он того или нет — нам еще предстоит помогать друг другу, пока наша жизнь — все наши жизни не кончились.

— Вон там, к югу от крепости, табун, — вдруг азартно зашептал Колку. — Я вижу, лошадей сорок. Выращенные на воле, горячие. И стадо в двадцать голов. Мой дядя, верно, совершал вылазки на север: знаю я его обычай. Я рад буду доставить их вам. Лошадей и скотину. Я сумею. Объездить их так, чтоб слушались узды, будет не слишком трудно. Это уж наше дело! Руки Рубобоста нужны тебе для гребли. А мы готовы к набегу!

— Ты готов обокрасть того, кто заменил тебе отца? — сурово спросил долговязого юнца Урта.

Но Колку не так легко было смутить:

— Считай, беру взаймы. И ты сам сейчас сказал, правитель Урта, в конечном счете обе крепости будут сражаться за одну жизнь.

Урту не пришлось долго уговаривать. Впрочем, Кимону он не позволил участвовать в набеге, как ни возмущался мальчишка. Кимон рвался примкнуть к отряду собственных утэнов, все еще мечтал занять среди них место вождя. Кроме того, напомнил он отцу, будь под ним конь, он мог бы перескочить реку, прорваться через пристанища и достичь Тауровинды куда быстрей, чем пешком или на веслах.

— Речь идет о твоей сестре, — упрекнул его отец. — Ты только и думаешь, как сбросить со стен собственную сестренку.

Кимон ощетинился, с вызовом встретил взгляд отца.

— А я думал, ты заботишься о моей мачехе!

— Об Улланне? Она снится мне каждую ночь. Я думаю о ней каждую минуту дня. Мы — одна семья, и все мы, каждый по-своему, правим Холмом Быка. Великий правитель лежит в его глубине. Великий род наследовал ему. И моя дочь тоже из рода правителя — того, что был повержен, но создал великую страну. Вы должны помириться с Мундой.

Кимон кисло рассмеялся:

— С тех пор как она вошла в пристанище Всадников Красных Щитов, она переменилась. Я это вижу. Ты — нет. Я не хочу видеть тебя поверженным! Я не хочу унаследовать разгромленную страну.

— Тогда просто поверь, что я лучше знаю. Ты не пойдешь в набег с Колку.

Кимон поневоле смирился с решением отца.

Колку и три юные рекрута переговорили с тремя старшими воинами из крепости. Они не хотели подводить добровольцев. Но все сошлись на том, что Вортингор может обойтись и без новой добычи. Все коритани разочаровались в своем вожде.

И хорошо, что эти трое остались на Арго.