Все для фронта? Как на самом деле ковалась победа - Михаил Зефиров

Паника началась и на транспорте. Вагоновожатые трамваев и троллейбусов, наслушавшись от пассажиров «последних новостей» о том, что вот-вот из-за перекрестка появятся немецкие танки, решили, что дальше работать не стоит. Одни отправились в депо, другие и вовсе бросали транспорт посреди улицы и убегали домой. Перестало ходить и легендарное московское метро.

Стадо коров гонят через центральную часть Москвы

Журналист Н. К. Вербицкий записал в своем дневнике: «Да, 16 октября войдет позорнейшей датой, датой трусости, растерянности и предательства в историю Москвы. Люди, которые первые трубили о героизме, несгибаемости, долге, чести… Опозорено шоссе Энтузиастов, по которому в этот день неслись на восток автомобили вчерашних «энтузиастов», груженные полированными кроватями, кожаными чемоданами, коврами, шкатулками и жирным мясом хозяев всего этого барахла».[349]

В последующие дни беспорядки в столице и бегство из нее продолжались. С завода № 67 им. Тимошенко сбежали ряд ответственных работников, в том числе председатель завкома Затрусин, начальник финотдела Кристалл, заместитель секретаря парткома Храмов и другие. Рабочие же разнесли стоявшую у заводского склада «полуторку» с продуктами и растащили все по домам. Бросили на произвол судьбы свои учреждения председатель Мосгорпромсовета Г. Пасечников и начальник управления по делам искусств Т. Фрумкина. Директор 1-го Московского медицинского института В. В. Парин, его заместители по учебной части и АХЧ, директор клиники Вольпян, его заместитель Мазо, главный бухгалтер Ионов и секретарь парторганизации Пащинцев на автомобилях спешно покинули Москву, оставив без руководства госпиталь с ранеными, клинику с больными, профессорско-преподавательский состав и студентов.

На заводе № 69 наркомата вооружений во время погрузки технического спирта для отправки в Екатеринбург группа рабочих буквально вырвали бочку со спиртом и организовали пьянку. У ворот автозавода им. Сталина собрались полторы тысячи рабочих, которые стали митинговать, требуя пустить их на территорию завода и выдать зарплату. При этом вахтера, охранявшего проходную, ударили лопатой по голове. Когда же туда подоспели два милиционера, что было большой редкостью в те дни, разгоряченные рабочие избили их.[350]

Вскоре паника стала подогреваться «информацией», что немцы уже вошли в город и движутся на Кремль. Решив, что Сталину конец, народ с новой силой бросился на улицы. Рабочий одного из московских заводов вспоминал: «Немцы в Москве? Что делать? Я решил поехать к отцу и спросить у него. Мой отец работал в штабе противовоздушной обороны Северной (теперь Ярославской) железной дороги, который располагался на Каланчевке, жил на казарменном положении. И я поехал к нему на трамвае № 32 для того, чтобы узнать, что надо делать. Разбитые витрины, грабежи и веселье. Я видел, как люди тащили на плечах не только мешки, но и целые окорока, видел женщин, державших сцепленные пальцы рук над головой, а на руки у них были надеты круги колбасы. Рабочий люд грабил и веселился, как будто ничего ему не грозило». Толпу подогревала полная безнаказанность и неожиданно свалившаяся на нее свобода.

Паническое бегство из города продолжалось 17 и 18 октября. А всесильное НКВД вдруг куда-то растворилось, как будто его и не было, видимо, боясь мести народа за пережитое в 1936–1938 гг. Примерно нечто подобное произошло в 2003 г. в Багдаде. Как показывает опыт, тоталитарный режим и его карательный аппарат сильны только до определенного момента, пока политическое руководство твердо держится у власти.

Пока одни грабили, тысячи людей удирали на восток на машинах, телегах и велосипедах, многие шли пешком, обвешанные котомками. На шоссе Энтузиастов, ведущем из Москвы на восток к Горькому, начались массовые погромы. Разъяренная толпа опрокидывала автомобили с начальством и грабила их имущество, а потом сбрасывала в кювет. При этом «предпочтение» отдавалось лицам, «похожим на евреев». Кроме того, активизировались криминальные элементы. Участились случаи ограбления оставленных квартир, брошенных без присмотра складов и магазинов.

Начавшееся же по-парадному немецкое наступление к концу октября 41-го безнадежно увязло в грязи и лужах. Кроме того, командованию Вермахта потребовались значительные силы для уничтожения окруженных войск Западного и Резервного фронтов. Посему жизнь в столице в конце октября стала чуть-чуть налаживаться. Для наведения порядка пришлось создать в каждом районе Москвы комендатуру. В распоряжение каждого коменданта выделялась рота солдат внутренних войск НКВД, четыре военных следователя и десять автомобилей. В результате принятых мер в городе удалось более или менее навести порядок. Только в период с 15 по 28 октября были арестованы 760 дезертиров и 933 человека из числа так называемого «антисоветского элемента».[351]30 октября, видимо, с целью наказать москвичей за трусость, Сталин подписал приказ о прекращении продажи вина и водки в столице.

Колонна обычных советских граждан, уходящих на восток

Тем временем большинство сбежавших и эвакуировавшихся из Москвы на автомобильном и конном транспорте двигались по шоссе через Владимир на Горький. Дорога была узкой, часто возникали пробки. Вышедшие из строя автомобили просто сталкивали в кювет, движение никто не регулировал. Уже 17 октября жители столицы Поволжья стали свидетелями «великого переселения народов». Профессор Добротвор в тот день писал в дневнике: «Через Горький идут вереницы автомобилей из Москвы, причем преимущественно взрослые люди и мужчины. Должно быть, руководящий состав: пока преобладают автомобили ЗИС. Нехорошо, что едут немало молодых, здоровых людей в возрасте 25–30 лет. Настроение тяжелое».[352]На следующий день тысячи машин продолжали идти через Горький дальше на восток, в сторону Казани. Только теперь это был второй эшелон: женщины и дети в грузовиках.

В чем же феномен московских событий октября 1941 г.? Вероятно, в том, что в короткий миг неожиданно свалившейся свободы, особенно 15–17 октября, народ продемонстрировал свое истинное отношение к советской власти и ложным ценностям, насаждавшимся ею двадцать лет. Проникнувшись мыслью, что сталинской диктатуре пришел конец, люди не бросились превращать «каждый дом в крепость», а ринулись грабить, крушить и спасать свою жизнь и имущество.

Между тем Совинформбюро, невзирая на катастрофическое положение на фронте, продолжало освещать события лаконично и спокойно, с минимумом информации, как будто ничего особенного не происходило. Типичный пример, сводка за 20 октября 1941 г.: «На Западном фронте немецко-фашистские войска, поддержанные крупными соединениями танков, предприняли несколько ожесточенных атак на наши позиции. Наши войска атаки немцев отбили». На следующий день примерно то же самое: «Немцы несколько раз предпринимали атаки наших позиций, бросая в бой новые части. Наши войска атаки врага отбили».[353]И ни слова о том, где шли бои и где находились эти пресловутые «позиции».