Ночь вне закона - Себастьян Фитцек

– Ты зарегистрировался? – хотел знать Оц. – На странице AchtNacht?

– Нет, – засмеялся парень с татуировкой и, сделав шаг вперед, прижал пистолет Оцу ко лбу. – Но я все равно тебя сейчас убью.

– Это будет расточительством! – Оц поднял обе руки. – Ты потеряешь миллионы!

– Конечно!

– Серьезно. Послушай. Я запрограммировал этот алгоритм. Деньги через нигерийский сервер поступают на анонимный номерной счет на Каймановых островах. Зарегистрируйся и получи премию Ночи вне закона.

– Да это бред! – Парень гневно постучал дулом пистолета Оцу по лбу. – Нет никаких миллионов!

Он быстро взглянул на Бена, который, словно окаменев, следил за этой невольной беседой.

– Конечно, есть, – уверял его Оц.

– Тогда почему ты все еще здесь? – подозрительно спросил парень.

– Чтобы быть свидетелем. По правилам требуется доказательство. Если убьешь Бена, я гарантирую, что ты получишь свои деньги.

Оц указал на Бена, и взгляд киллера проследил за его рукой.

– Да? Деньги просто перечислят?

Бен увидел, как единственный глаз психопата загорелся алчным огнем.

– Ты получишь номер счета и кодовое слово, чтобы снять деньги. Анонимно и через защищенное электронное письмо. Тебе нужно только разрешение на охоту.

Бен вышел из оцепенения и стал медленно двигаться к Оцу и сумасшедшему с пистолетом. До этого ему удалось отправить Дженни односложное сообщение, которое он напечатал вслепую.

Но что делать дальше, он не знал; сейчас соотношение сил поменялось явно не в его пользу. Вместо одного убийцы и двух жертв теперь были двое сумасшедших, которые в самом прямом смысле слова объединились против него.

– Эй, насколько я вижу, ты все равно собираешься нас убить, – продолжал убеждать Оц. – Что ты потеряешь, если зарегистрируешься?

– Время, – ответил парень, но схватился за сотовый.

– Можешь не стараться, – сказал Бен, который незаметно сделал еще два шага.

Он думал о своем отце и его словах, что его сын неудачник и должен наконец занять какую-то позицию в жизни. О Дженни, которая сегодня справедливо упрекнула его, что он всегда становится игрушкой в руках других, не беря на себя ответственности.

И конечно, он думал о Джул, которой хотел быть лучшим отцом на свете. Он обещал это склизкому комочку в родильной палате, когда ему разрешили перерезать пуповину. Он хотел показать Джул мир.

Огни Берлина, когда подъезжаешь к многоэтажным комплексам столицы со стороны Хайнерсдорф.

Снежинки под микроскопом и сыпучие пески пустыни под ногами.

Глубокую синеву Атлантического океана на месте гибели «Титаника» и серую дверь на станции метро «Гезундбруннен», мимо которой ежедневно проходят сотни людей, не зная, что за ней находится хорошо сохранившееся бомбоубежище времен Второй мировой войны.

Он хотел показать ей, что будет, если напечатать «=rand (200,99)» в пустом вордовском документе, а потом нажать на клавишу Enter.

Съесть вместе с ней неприлично много мороженого и неделю питаться веганскими продуктами, обсуждать и сравнивать романы «Над пропастью во ржи» и «Чик», спорить, можно ли считать искусством пластиковый стул в МоМА[15] и что опаснее – легкие наркотики или алкоголь.

Отвезти в свои любимые города в Европе: Рим, Барселону, Амстердам и Лондон. Они не посетили ни одного из них. Но благодаря ему она побывала в самых разных операционных залах, реабилитационных клиниках и физиотерапевтических центрах.

И все только потому, что в тот роковой день он не подумал. Потому что, как часто в жизни, действовал импульсивно. С этой точки зрения все его существование уже давно превратилось в Ночь вне закона с внешним управлением, от которой в основном страдали другие. Если бы он тогда повел себя рассудительно, то остановился бы у обочины, когда его менеджер приставал к Джул.

Если бы он сохранил благоразумие и просто позвонил в полицию, то у Джул сейчас были бы обе ноги, и она бы не мучилась с протезами. И ей тем более не пришлось бы отказываться от дополнительных сеансов терапии лишь потому, что у него не было денег.

Ну, по крайней мере, это сейчас изменится.

– Эй, что ты задумал? – спросила Арецу или Оц, кому бы ни принадлежало сейчас это тощее тельце.

– Взять на себя ответственность, – сказал Бен.

И побежал. Быстрее, чем мог надеяться в таком состоянии, выставив голову вперед и делая крюк, благодаря чему пуля, выпущенная полуголым парнем, лишь задела его плечо, хотя и здоровое. Бена качнуло, ранение приблизило его к спасительному обмороку, но не остановило.

Бен влетел головой киллеру в живот и сбил с ног, как игрок регби своего соперника; он двигался дальше вопреки боли, вопреки страху, вопреки голосу здравого смысла в голове, который кричал ему, до смерти напуганный: «Не делай этого. Пожалуйста, не делай!»

Но Бен не слушал.

Он продолжал свой путь. Оттеснял собой психопата все дальше к пропасти.

К краю крыши.

Он слышал крик парня. Видел ужас в его глазах. Заметил, как напряглись его грудные мышцы и клешни скорпиона соединились, потом противник замахал руками, но уже ничего не мог сделать, чтобы предотвратить неизбежное.

Бен улыбнулся, закрыл глаза и бросился вместе с киллером вниз.

* * *

Реакция в Интернете на сообщение:

Джул, 12:04 по местному времени

(18.04 по берлинскому времени).

31 день, 10 часов и 4 минуты после Ночи вне закона

Все липло.

Блузка к груди. Юбка-брюки к бедрам. Чулки к протезам.

Пляжный бар на Севен-Майл-Бич предлагал сказочный вид на Карибское море, доступные напитки, но, к сожалению, только один работающий вентилятор, который без энтузиазма гонял теплый воздух под соломенной крышей.

Джул с матерью сидели за простым деревянным столом немного в стороне от прочих гостей. В основном туристов, которые уже в обеденное время заказывали пиво, коктейли или что покрепче.

– У меня хорошие новости, – сказал Клифф Клиффер, чье имя звучало слишком глупо, чтобы быть псевдонимом; но с адвокатами такого сорта невозможно ничего знать наверняка. Тот факт, что они встречались здесь, на пляже, а не в его бюро в Джорджтауне, вероятно, означал, что у него и не было никакого офиса. «Клиффер, Фокс & Уайтман», скорее всего, такая же фиктивная фирма, как и те, на учреждении и курировании которых эта «контора» специализировалась.