Любовница ледяного дракона - Ева Никольская

Они все ушли. ВСЕ! Не стали меня дожидаться, собрались и… Хм, а куда они, собственно, направились посреди ночи? Вряд ли искать чашу Хаоса. Скорее уж, как и предполагал демон, кинулись на мои поиски. Но как же так? Неужели снотворное заклинание Брайя настолько быстротечно? Хотя почему бы и нет? Храмовник планировал убить дракона сразу, а не выжидать несколько часов.

Глупая я шивари. Глупая и самонадеянная. Хорошо хоть хватило ума взять волшебный цветок. Теперь всего-то и надо подойти к краю обрыва и швырнуть его в темноту, назвав имя дарителя. Всего-то… ха! Легко сказать! Простое, с точки зрения Рандиэля, задание я выполняла минут десять, не меньше. Даже про возможное нападение пауков забыла, подкрадываясь к пропасти едва ли не ползком — так было меньше шансов оступиться и улететь вниз. Достигнув цели, вынула цветок и… почувствовала сильный удар по затылку. Вспышка перед глазами была столь же яркой, как и свет Шивар. Мгновение — и она рассыпалась золотыми звездочками, канувшими во тьму. Я потеряла сознание, так и не успев вызвать демона. Последнее, что запомнила, как из моих ослабевших пальцев выпал мирлон, а чьи-то сильные руки подхватили меня под мышки и куда-то поволокли.

Хоть в пропасть не ухнула, и то хлеб!

В пещере…

Очнулась я от боли. Она выворачивала наизнанку, тянула жилы, вырывала из горла хриплый стон. И боль эту причиняла ласка. Откровенная, мужская. Я чувствовала его запах, от которого меня тошнило. Резкий, яркий… знакомый. Брай? Но разве он не погиб? Или мы оба уже на том свете?

— Н… не надо, — прошептала, силясь поднять тяжелые веки. — Мне плохо, прекрати! — Голос, набрав силу, сорвался на крик.

— Не нравится, ш-ш-шивари? — прошипел храмовник, спуская тонкую бретельку с моего плеча.

На мне, судя по ощущениям, только сорочка и осталась. Ни плаща, ни пеньюара не было и в помине. Но важно другое! Проклятый ищейка умудрился каким-то образом связать меня, распластав по холодной стене. Откуда у него веревка? Он же выходил на разговор с Крисом без своей походной сумки. Черт! О чем я думаю? Разве это сейчас главное?

Открыв-таки глаза, я с ненавистью уставилась на своего мучителя. Под ногами лежал камень — чуть дернись, и он откатится в сторону, а я повисну в воздухе с заведенными над головой руками. Затылок ныл, но не так сильно, как места, к которым прикасался похититель. Нет, не прикасался! А нагло лапал, давил, пощипывал, наслаждаясь моей реакцией. Урод! Какой же он все-таки ур-р-род!

— Знаешь, — спустив мою сорочку до самой талии, прошептал мерзавец, — я давно мечтал сделать тебе больно, Аника. Думал поиграть с хлыстом, когда буду тебя трахать перед продажей. Или вот, как сейчас, связать. Мне нравится, когда девочки орут не только от наслаждения, — поделился откровениями он. А я… плюнула ему в лицо, за что получила хлесткую пощечину. Голова мотнулась, щека вспыхнула, а грязное в прямом и переносном смысле чудовище продолжило делиться своими не менее грязными фантазиями. — В ту нашу ночь… ты помнишь? Ну конечно, да! Все девушки не могут забыть своего первого мужчину, а ты тогда так смотрела на меня, с восхищением, обожанием.

— Ложь! — выкрикнула я, хотя в чем-то он был прав. Наивная шивари понятия не имела, кем увлеклась.

— Полно, детка, — протянул храмовник, ухмыляясь. — Ты вся текла в моих руках, хотела меня, таяла от моих ласк. — Он снова начал щупать мою грудь, выкручивая соски. Я застонала, но совсем не от удовольствия. На глаза навернулись слезы, от лица отлила краска. Это было ужасно… ужасно больно и ужасно противно!

— Пусти… не смей… сволочь! — Я заерзала, пытаясь увернуться от его рук, попробовала пнуть насильника ногами, которые не были связаны, но Брай только самодовольно посмеивался, потешаясь над моими бесполезными выпадами. — Ты моя, Аника Рэйн, — прижав меня к стене своим телом, сообщил он. — Моя секс-игрушка, моя шлюха, моя шивари. Верховная жрица отдала мне тебя с одним условием…

— С каким же? — спросила я, морщась от близости его ненавистного лица.

— Итогом наших развлечений должна стать твоя смерть.

Я не удивилась, не испугалась, мне просто было больно и холодно, на этот раз душевно. Ведь Марайя — моя бывшая наставница! Плохая ли, хорошая… иногда у нас случались теплые вечера, проведенные за чаем с булочкой и доброй беседой. Она сама лечила мои раны после истязаний на уроках подчинения. Она помогала мне, поддерживала, и я по-своему к ней привязалась. Да, украла потом браслет, сбежала, мечтала изменить существующие в храме порядки и сместить ее с «трона», но… я никогда не хотела лишить ее жизни. Жрица же, как выяснилось, не сумев выгодно продать, решила меня убить. Не просто убить, а провести через ад, отдав зверю по имени Брай Рэван. Жаль, что ментальная связь с Шивар не установилась сразу. Сейчас бы шепнула ей, что ее светоча обижают, и этого мерзкого червяка с замашками садиста раскатало бы по каменному полу божественным гневом.

— Но если ты будешь хорошей девочкой… — Храмовник многозначительно улыбнулся, потянув вверх мой подол.

— Ты меня не убьешь? — Я болезненно скривилась, когда его рука погладила меня между ног сквозь белье. Не для него я надевала этот наряд. НЕ ДЛЯ НЕГО!

Боль острыми иглами вонзалась в кожу, магия шивари бунтовала, не желая признавать постороннего мужчину. Я больше не кричала, нет… кусала губы, терпела, но не давала ищейке возможности насладиться моим криком. А по щекам текли слезы, оставляя влажные дорожки на похолодевшей коже. В пещере не было ледяных чар и костра, только одинокий светильник, висевший на стене рядом с нами. Правда, мерзла я совсем по другой причине.

— Зависит от того, насколько хорошо ты станешь меня уговаривать.

Его мерзкая ухмылка бесила, ласки вызывали отвращение и муку. А я даже Чудо призвать не могла, чтобы отправить малыша за помощью, потому что медальона у меня больше не было. Как не было и подарка Шивар. Этот подонок не только покусился на мое тело, он также поживился и моими сокровищами.

— Не дождешься! — Я закусила от боли губу. Знала наверняка, что все его речи обман. Он убьет меня, даже если я стану молить о пощаде на коленях, целовать ноги садиста и всячески унижаться, потакая его низменным желаниям. Убьет без жалости, без раскаяния… таким людям, как Брай Рэван, незнакомы эти чувства!

— Как хочешь, — не особо расстроился ищейка. — Так даже веселей. Люблю непокорных птичек.

Он содрал с меня белье, несмотря на то, что я отчаянно сжимала ноги, пытаясь ему помешать. Разорвал изящное кружево, вдохнул мой запах, блаженно улыбнулся, а потом смял и швырнул клочок ткани в дальний угол пещеры, ставшей для меня пыточной. Затем выбил из-под моих ног опору, полюбовался тем, как я дергаюсь, повиснув на руках. Поцокал языком, наслаждаясь зрелищем, затем развел в стороны мои колени и вынудил обнять его ногами за бедра. Я сопротивлялась, проклинала его, дергалась, пыталась драться. Но силы были не равны. Он начал яростно меня целовать, оставляя на коже следы. Облизывал языком лицо, от чего моя боль меркла в сравнении с тошнотой. Взглянув в затуманенные похотью глаза храмовника, я ударила его головой так, что едва не лишилась чувств. Насильник взвыл, больно укусил меня за шею и… резко ввел два пальца в мое лоно.