Белые русские – красная угроза? История русской эмиграции в Австралии - Шейла Фицпатрик

были когда-то советскими гражданами. Во-вторых (о чем пойдет речь в следующей главе), в австралийской русской общине в некотором количестве все же были представлены идеологические красные элементы, и пусть с точки зрения историка они и оставались относительно незаметными, в глазах доминантной белой группы они были раздражающим явлением.

Демонстрировать и поддерживать антикоммунистическое мировоззрение русскому иммигрантскому сообществу особенно помогали два института. Одним была Русская православная церковь в Австралии, опиравшаяся на множество священников, уроженцев Западной Украины, из среды ди-пи: именно они придавали ее антикоммунистической и антисоветской деятельности особенную ожесточенность. Вторым институтом была воинственно антикоммунистическая организация НТС, лидеры которой лишь недавно участвовали в волнующей жизни послевоенной Германии, где все было опутано сетями разведки эпохи начавшейся холодной войны, и многим кружили голову надежды на неминуемое освобождение от советского ига. Однако если некое отдельное и четко политически ориентированное меньшинство задавало антикоммунистический тон и доминировало в различных институтах и печатных изданиях сообщества, это еще не значит, что антикоммунизм был главной идеей, которую безоговорочно разделяли все русские иммигранты послевоенной волны. Большинство было слишком занято поисками работы, строительством дома и обустройством новой жизни в незнакомой стране, чтобы вообще интересоваться хоть какой-нибудь политикой. И все же диаспора в целом принимала этот навязываемый ей тон и ту идеологическую позицию, которую он выражал, пусть интерес и энтузиазм отдельных людей и проявлялись в весьма разной степени. Если бы представителей молчаливого большинства спросили, кем они себя ощущают, они бы наверняка назвались православными русскими патриотами-антикоммунистами.

Русские иммигранты из Европы прибыли первыми (в 1949–1951 годах), а за ними последовали китайские русские, и их приезд растянулся на все 1950-е. Это дало «европейцам» преимущество во времени, они раньше начали обживаться в Австралии, несмотря на то, что многим из них поначалу пришлось в течение двух лет заниматься физическим трудом по направлениям от правительства и лишь после этого искать себе работу самостоятельно. В массе своей они были, пожалуй, менее образованны и культурны, чем русские мигранты из Китая. Поэтому и антикоммунизм НТС, и Православная церковь имели в начале 1950-х не китайскую, а европейскую окраску: в церковной среде преобладали священники, подвергавшиеся гонениям в СССР или воспитанные на Западной Украине с ее крепким антисоветским духом, а в НТС на первых ролях были довоенные эмигранты. Но русским из обоих миграционных потоков была близка белоэмигрантская традиция, высоко ценившая прошлый военный опыт, неважно, был ли он получен в боях на Гражданской войне на стороне белых (которые после разгрома бежали врассыпную и на запад, и на восток), или же в составе Русского корпуса или других воинских формирований, сражавшихся под немецким командованием против Красной армии на фронтах Второй мировой. «Старикам» это облегчало общение, как заметил один молодой русский иммигрант: «Старикам было лучше, все они были людьми одного круга – все связаны с Белым движением. Куда бы они ни приехали, везде находили соратника либо по Белому движению, либо по Русскому общевоинскому союзу, и быстро входили в местное общество»[609]. Ветераны армии Власова, РОА, набранной в основном из военнопленных, содержавшихся в германских лагерях, но имевшей в своих рядах и некоторое количество добровольцев из бывших белогвардейцев, похоже, устроились вполне уютно под белым прикрытием в Австралии (в отличие от послевоенной Германии или США, где ситуация складывалась не в их пользу)[610].

Общим знаменателем было, как правило, участие в жизни православной церкви, несмотря на то, что выросшие в СССР ди-пи воспитывались в безбожии. Это отчасти объясняет наметившийся через некоторое время после приезда разрыв между этническими русскими и русскоязычными евреями, большинство которых приехали в Австралию через Китай. У русских евреев зачастую имелись белые политические симпатии, и в местах вроде Шанхая они спокойно общались с этническими русскими, но после переезда в Австралию эти связи часто обрывались, поскольку русские выстраивали свою социальную жизнь вокруг православной церкви[611].

Несмотря на общие традиции и жизненный опыт, объединявшие «европейцев» с «китайцами», существовали значительные расхождения в том, что касалось привезенного каждой из групп политического и культурного багажа. Приехавшие из Европы переселенцы – как бывшие советские граждане, так и довоенные эмигранты – имели за плечами опыт пережитой войны, жизни под властью немцев и, наконец, разгрома Германии и союзной оккупации. Те же мигранты, что приехали из Китая, избежали прямого участия в войне, хотя им и довелось пожить при японской оккупации, а некоторым (в Маньчжурии) и при советской. Пусть обе волны довоенной эмиграции объединяли православие, национализм и антикоммунизм, по-разному проведенные в разных концах света годы придали всем этим понятиям разную окраску. Для европейских русских православие обычно означало Русскую православную церковь заграницей, а для китайских – Московский патриархат, который в 1945 году подчинил своей юрисдикции церковь в Китае. Для старшего поколения белых русских национализм часто выливался в ностальгию по утраченному прошлому, по рухнувшему царскому режиму, а вот для более молодого поколения из Китая, тянувшегося к Русской фашистской партии, он, напротив, предполагал движение к чему-то новому и более современному. Что же касается антикоммунизма, европейские русские не только отказывались репатриироваться в Советский Союз, но и очень боялись, что их вернут туда насильно, а вот у большинства китайских русских имелись друзья или родственники, которые после 1945 года добровольно вернулись в СССР, да многие и сами задумывались о возвращении.

Если говорить об общественных организациях, то европейские и китайские общины привезли с собой собственные, хотя порой и пересекавшиеся традиции. В результате в Австралии возникла довольно богатая общественная жизнь, хотя сами организации по отдельности были, как правило, маленькими, чрезвычайно подверженными внутренней фракционной борьбе и порой существовали только на бумаге. Перед бывшими белогвардейскими офицерами открывался широкий выбор ветеранских объединений, а маленькие, конкурировавшие между собой группы монархистов вели друг с другом бесконечные войны. За множеством сбивавших с толку аббревиатур – всех этих РОВ, РОД, СБОНР, СВОД – стояли разнообразные зонтичные организации, соревновавшиеся за первенство в русской диаспоре и на территории Австралии, и на международной арене; но были и более специфические группы, созданные, например, для бывших членов Русского корпуса, основанного в Сербии, или власовской армии (РОА). Некоторые организации, например Союз служивших в российской армии и флоте, процветали еще в Шанхае, а затем были перенесены в Австралию[612]. В целом многие сообщества и ассоциации были просто перенесены в Австралию из Шанхая, Тяньцзиня и особенно Харбина, чьи бывшие жители и после переезда продолжали ощущать себя харбинцами. Ди-пи же, напротив, приезжали из Европы, как правило, не имея какой-либо социальной опоры, не считая разве что