Вечное пламя - Виктор Бурцев

Офицер рыкнул что-то водителю мотоцикла, прыгнул в коляску. Двигатель взревел и унес немца вслед за основной колонной.

«Вот так номер…» Старший лейтенант осторожно опустился на пол.

Он еще долго ворочался с боку на бок, прислушиваясь к ночной тишине. Ему даже на какой-то момент показалось, что он слышит далекое сухое кашлянье немецких автоматов. Но он ни в чем не был уверен.

Вскоре его сморило.

Когда утром Роман открыл глаза, то первым, что он увидел, были ноги человека, повешенного под самой крышей, на обгоревших, но еще целых стропилах.

Повешенный был без ботинок. В форме солдата Красной Армии.

Викерс замер.

Он точно помнил, что ничего подобного вчера вечером тут не было. Был просто сарай, большой, пострадавший от огня меньше всего. Но никаких висельников! Человека не могли повесить и ночью, Роман бы слышал…

Утром?..

Нет.

Викерс лежал в маленьком закутке, через местами обвалившуюся внутреннюю стену был виден висельник и часть сарая. В маленькое окошко можно было разглядеть улицу, по которой ночью шли грузовики.

Роман приподнялся и осторожно выглянул. Бросилось в глаза то, что следов машины не оставили, хотя такая колонна должна была раскатать грунтовку в слякоть.

На улице никого…

Викерс, стараясь ступать бесшумно, подошел к обвалившей стене и посмотрел вдоль сарая…

Они висели там все. Шестеро. Вся группа Зайцева. В огромном сгоревшем сарае деревни Лещи.

Роман повернул голову в сторону леса.

На высоком дереве висел человек. Вокруг сидели сытые, важные вороны. Болтались на ветру две оборванные веревки.

Где-то недалеко глухо зарычал гром.

Викерс обернулся. Через горизонт ползла огромная черная туча.

Роман словно увидел мир по-новому. Он огляделся вокруг. Сгоревшие дома, недвижимые, осевшие, черные. Викерс чувствовал грубые, шершавые стены, словно это его кожа обуглилась, сморщилась и застыла. Тяжелое, нависшее над головой небо. Протяни руку, и ощутишь его прохладную синеву. Все стало доступно и понятно. И гром. И первые капли дождя, что упали Роману на лицо, прокладывая светлые дорожки на закопченных, измазанных щеках. Викерс чувствовал сейчас, как медленно движется туча. Как напряженно ждет своего огненного мгновения молния в ее чреве. Роман будто сам был этой молнией, свернутой в тугой комок и вместе с тем разреженной, несуществующей, но готовой в любой момент ударить, разорвать простор! Взорваться.

Он медленно развязал повязку, удерживавшую раненую руку. Стащил гимнастерку. Поднял лицо к небу, ловя редкие, крупные капли. Обжигающие и холодные одновременно.

Он видел по-другому. Чувствовал по-другому.

И приближающийся отряд. И мертвецов на дороге. И это… шевеление в развалинах. Незаметное, странное, жуткое. Не живое и не мертвое!

Роман знал, что должно произойти.

Он перехватил поудобней автомат и двинулся к избе, которая выделялась сохранившейся побелкой.

– Странно, – прошептал лежащий рядом боец.

– Что странно? – спросил Викерс раздраженно. Он напряженно прислушивался, но ничего, кроме рокочущей рядом грозы, не слышал.

– Трубы повалены.

– Что?

– Трубы. Печные трубы после пожара стоят. Не рушатся от огня. У нас говорят, даже если сгорела изба, а труба осталась, то дом заново отстроить можно. А тут…

Викерс присмотрелся. Действительно. Ни одной трубы.

– И что?

Боец пожал плечами.

А в этот момент…

…ворона сделал пару шажков к истерзанному ею трупу…

…по центральной улице сгоревшей деревеньки шел мертвый человек…

…замкнулось окружение вокруг группы Викерса…

Когда три бойца вошли в деревню, следом двинулись и остальные. Они осторожно обошли дом, у которого по странной причуде огня все выгорело внутри, провалилась крыша, но внешние стены остались нетронутыми. И даже побелка почернела только над окнами, из которых вырывалось злое пламя.

А в этот момент…

…висельник дернул пальцами, взлетела испуганная воронья стая…

…человек, которого нет, широкими шагами подходил к углу дома…

…двое в жутких, черных мундирах стояли в двух шагах от красноармейцев…

– Товарищ старший лейтенант… – прошептал кто-то.

Роман посмотрел туда, куда указывал красноармеец.

Казненная группа Зайцева.

Время, растянутое, изменившееся, вмещало массу событий, мелких и больших. Глупых и величественных. Но всегда страшных. Потому что других в этот миг не существовало!

– Ловушка! – Только и успел крикнуть Роман. – Все назад!

А в этот момент…

…Роман Викерс не увидел момента своей смерти. Когда он вышел из-за угла, старший лейтенант уже лежал на земле с раздробленной головой…

…Висельник сильными толчками рвал веревку…

…Тени в черных мундирах выскочили будто бы из воздуха…

– Котов, справа! Чингиз, сзади! – гаркнул Викерс и, не глядя, услышали ли его бойцы, успели ли, открыл огонь. – К бою!

По черным людям! По этим рылам! По жутким, вертким фигурам!

Ему казалось, что всю свою жизнь он готовился только к этому моменту. Все, бывшее до этого, было лишь подготовкой к последнему шагу.

Красноармейцы, рассыпавшись по улице, вели бой. В каком-то нечеловеческом восторге Викерс видел, как валятся в пыль черные фигуры. Как брызжет кровь – живая, настоящая.

А потом автомат щелкнул и заглох.

Роман вытянул нож и кинулся на ближайшего врага. Вцепился в черный мундир, чувствуя под ним твердое, будто каменное тело. Сунул клинком под ребра. Еще. И еще!

Человек зарычал, вскинулся, стряхивая со своей спины старшего лейтенанта. На миг Роман увидел красные, нечеловеческие глаза и зубы. Потом его отшвырнуло. Туда… к стене…

Но сознания он не потерял.

И ножа тоже.

Глядя на приближающуюся фигуру, он собрал все силы, опустил лезвие, зная, что самый верный удар – снизу. За краткие мгновения старший лейтенант Викерс успел увидеть достаточно, чтобы понять: на его группу напали не люди. Он сжался в комок, чувствуя, как по лицу течет горячая кровь, заливая глаза. Но нужно оставить силы для одного, еще одного удара!

Ш-шик!

И из груди черного вырос окровавленный кусок стали.

Красные глаза некоторое время смотрели непонимающе… а потом погасли. Позади немца стоял красноармеец, ловко вбивший трехгранный штык врагу меж лопаток.