Халцедоновый Двор. И в пепел обращен - Мари Бреннан

Теперь Луна знала их всех куда ближе, чем в те времена, когда они были лишь несколькими среди многих. Вот, например, кавалерственная дама Сигрена: как оказалось, в Лондоне сия рыцарского звания леди нередко принимала мужской облик, чтоб брать уроки фехтования в школах величайших мастеров. А сэр Перегрин за чашей вина рассказывал жуткие истории о ведьме по имени Черная Аннис, под чьею властью жил некогда в Лестершире. Том подавал к королевскому столу колоссальной величины сладости, прекрасно зная, что Луна съест не более ломтика, а посему он с чистой совестью сможет схарчить оставшееся сам.

Храня верность придворным манерам, все они кланялись королеве и Принцу, а сэр Перегрин почтительно двинулся следом. Беркширские же дивные попросту кивали, если вообще удосуживались взглянуть в их сторону. Вдвоем они, королева в изгнании и ее Принц, пересекли Большой Зал и углубились в один из оплетенных корнями подземных коридоров.

Советники ждали в покоях поменьше, сидя в буковых креслах вокруг дубового стола, возможно, повидавшего дни Вильгельма Завоевателя. Пол под ногами был укрыт ковром из лесной земляники, буйно цветущей вопреки неурочному времени. Когда Луна с Энтони переступили порог, немногочисленные придворные преклонили колени, обнажили головы и, повинуясь кивку королевы, снова расселись по местам. Перегрин встал за их спинами, взяв на себя обязанности стража и слуги.

– Благодарю всех собравшихся, – заговорила Луна. – Для некоторых из вас путь сюда был долог. Надеюсь, новости ваши хороши.

Ныне совет ее выглядел пестрым, что твое лоскутное одеяло. Многие не принадлежали к подданным Луны, одна же вовсе была иноземкой. Наряд леди Федельм казался здесь еще более диковинным, чем даже кожаный камзол Энтони, однако в этих пещерах она чувствовала себя как дома. Формально она по-прежнему оставалась посланницей, однако же, до глубины души возмущенная изменой Эоху Айрта, помогала двору в изгнании, не испытывая никаких угрызений совести.

Вот только на кивок Луны ирландка ответила не слишком обнадеживающим взглядом.

– Боюсь, у меня новостей мало. Союз Конхобара с Никневен одобряют немногие, однако неодобрение их не столь сильно, чтоб выступить против него.

Эти колебания просто сводили с ума.

– Но ведь Видар заручился Конхобаровой помощью, пообещав править Англией с заботой о благе Ирландии. Вместо этого лорд-протектор Кромвель до сих пор попирает ваш народ сапогом. Как они могут держать сторону Видара после такой оплошности?

Федельм беспомощно развела руками.

– Да, сдержать слова он не сумел, но если Конхобар от него отречется, что в том проку? Успех Видара – его единственная надежда: ведь на добрую дружбу с вами, верни вы трон себе, ему рассчитывать не приходится.

«К тому же, в вопросах вмешательства в людские дела Видар не столь скрупулезен»… но это осталось невысказанным.

– Останься королевство за нами, мы вполне могли бы чем-то помочь Ирландии, – сказал Энтони. – Ведь дело не только в бестолковости Видара, но и в утрате нашей возможной помощи.

На взгляд Луны, здесь он преувеличивал их силы: сама она весьма и весьма сомневалась, что им удастся обратить волну вторжения вспять или хотя бы ослабить натиск Кромвеля. Однако откровенности в политике не место.

– А что же Ард-Ри?

– Поймите, – вздохнула Федельм, – наши Верховные Короли на обычный манер не правят, приказаний не отдают, и усмирить Конхобара Дагда не может. Но он обещал, что против вас Ольстера больше никто не поддержит.

В более мирные времена Луна взирала на сего Верховного Короля с легкой благосклонной насмешкой: неотесанный малый, необычайно силен, но слишком уж озабочен земными удовольствиями… Однако его семилетняя власть над Темером особых надежд на действия не внушала: сидя сложа руки, Дагда чувствовал себя куда как удобнее. И все же его обещание кое-чего да стоило. Подкрепления из Ирландии означали бы долгую, затяжную войну, а Луна еще не знала, как победить хотя бы в одной-единственной битве.

«А что, если вина во всем этом лежит не на мне?»

Этот вопрос не давал ей покоя ни ночью ни днем. Очередной акт парламента упразднил в Англии королевскую власть. Сие Луна почувствовала в ту самую минуту, как он был утвержден – даже гонцов с новостями дожидаться не понадобилось. Ее известило обо всем то же чувство разлада нестроения, что зародилось в душе после казни Карла, содрогание потрясенных основ бытия, краткое, но всеобъемлющее, словно подземный толчок.

А после – безмолвие.

Почувствовал его и Велунд, и все прочие повелители дивной Англии. Нет, они не лишились тронов, подобно Луне, но ведь на них никто и не нападал. Или причина в другом – в том, что их короны никогда не были связаны с коронами смертных? Удастся ли Луне вернуться на трон, когда король Англии свергнут со своего, драгоценные регалии короны уничтожены, а самодержавная власть хладным трупом покоится в могиле? Как знать, как знать… Вот потому она и помогала Энтони в борьбе с правительством военных, с Протекторатом, всем, чем могла, и продолжала искать пути к победе в собственной схватке. Что ж, если ольстерцев от Видара не отвратить, она нанесет удар по Шотландии.

Амадея провела в посольствах к разрозненным шотландским дворам целый год – без видимого проку, но истинной ее победой стало согласие северян делиться с югом новостями. Признаться, главы тайной службы из леди обер-гофмейстерины не вышло, но Валентин Аспелл отошел от дел и блюл опасливый нейтралитет, не поддерживая ни Видара ни Луны, а сестрам Медовар хватало иных забот.

К тому же, Амадея показала себя не столь уж бесполезной.

– Из Файфа сообщают, – заговорила она, когда Луна повернулась к ней, – что Никневен недовольна Видаром, и недовольство ее растет день ото дня.

Услышав это, Энтони разом оживился, несмотря на усталость.

– Вот как? Отчего?

Амадея подняла над столом ладони, словно бы взвешивая две противоположности.

– Он заручился помощью Ольстера, пообещав повлиять на правительство смертных в части ирландской политики. Но Никневен…

– Не терпит вмешательства в дела смертных, – закончила за нее Луна. Да, Гир-Карлин ненадолго изменила себе, дабы отомстить за Марию Стюарт, но со смертью Карла цели своей достигла. – Отчего ее подданные вообще до сих пор в Лондоне, нам неизвестно. Как и причины, побуждающие ее держать сторону Конхобара, в то время как цели их столь далеки друг от друга.

Амадея пожала плечами. Отблески света заплясали на самоцветных камнях ее перстней.

– Этого я узнать не смогла. Думаю, Видар ввел ее в заблуждение касательно условий Конхобаровой помощи: по собранным мною сведениям, Ольстер обещал помочь Никневен в обмен на нечто совершенно другое.

Ножки кресла Федельм глухо заскрежетали о земляной пол. Все повернулись к ирландке.

– Клайф Солаш, – прошептала поэтесса.

– А как же это будет, ежели по-английски? – не без сарказма спросила Иррит с дальнего края стола.