Медицина Древней Руси (сборник) - Николай А. Богоявленский

многие древнерусские названия болезней, способов народного врачевания, лекарственных растений: «огневица» (сыпной тиф), «воспа», «воспичия» (оспа), «усови» (плеврит); «едьном» и теперь еще называют в некоторых областях Севера и нрижигательный инструмент, и саму операцию лечебной каутеризации, постановки мокс (прижиганий).

Сводная литература по истории болезней Севера эпохи феодализма отсутствует. Обрывочные указания по этому вопросу можно найти в лечебниках, житиях, летописях, юридических актах, но они даже все вместе не в состоянии вооружить исследователя должным материалом для составления систематического и полного очерка на указанную тему.

Состав болезненных форм Севера значительно отличался от заболеваний, наблюдавшихся в Подмосковье, а тем более на юге России или болотистых мест юго-запада Древней Руси. Характер заболеваний северян прежде всего зависел от состава населения. Женщин и детей вначале здесь было очень мало. Первые поселяне Севера – это в основном молодые мужчины – люди здоровые, смелые, предприимчивые. По отзывам самих же северян, северный климат отнюдь не располагал к размножению среди них болезней. Наоборот, насельники здесь чувствовали себя бодрыми, работоспособными. На морозном воздухе дышалось легко, работалось весело. «Холод, так всяк молод», – говорил народ пословицей, рожденной на Севере. Тем не менее, особенности основных занятий северян, отличных от условий труда и быта людей более южных земель Руси, суровый климат Севера определяли несколько иную и своеобразную картину местной заболеваемости.

Можно выделить несколько групп заболеваний на Севере. К первой из них относятся «болезни повальные» или «моры».

Значительное число болезней возникало из-за голода, бесхлебицы, неурожаев, вследствие зараженности зерна патогенными грибками. Причиной других болезней являлась простуда – действие холода и сырости.

Особую категорию составляли болезни глаз, частью инфекционного происхождения, но больше всего от раздражения глаз блестящим на солнце льдом и снегом в весенне-летние дни. Довольно часто встречались болезни кожные, в особенности «свербежныя» (чесотка).

Большую группу составляли болезни внутренних органов. Определение их применительно к современной терминологии представляет значительные трудности. Чаще всего нам известны только симптомы. Названия болезней и их признаков отличались крайней неопределенностью, неустойчивостью и менялись иногда не только под влиянием периода, но и от географической зоны, а подчас и по произволу писателя. Существовали такие названия, как чечуй, камчюг, дна, усови, подусови, хруны, прокажение, ничание долу, болесть главная, падучая немочь. Слово «грыжа» употреблялось не в нашем, современном понимании, а им обозначалось всякое внутреннее страдание, которое постоянно сопровождает больного, причиняя ему тупую боль, как бы грызет его изнутри.

Группа хирургических заболеваний и травматических повреждений не отличалась заметно по своей структуре от аналогичных болезней в других местностях Древней Руси, но количественные соотношения между отдельными недугами на Севере были несколько другими. Так здесь чаще встречались обморожения, утопления, повреждения от падений с деревьев, поражения молнией, ранения от укусов дикими зверями, собаками. Очень частыми были заболевания зубов и челюстей. Нередко встречались миазы полостные и тканевые, пахо-мошоночные грыжи, выпадения прямой кишки, в лечебниках описана «кансара» (рак) гортани, губы, сосков грудных желез у «женок».

Значительное место занимали нервно-психические заболевания. Половой векеризм в старинной литературе встречается как редкое исключение. Странным кажется почти полное умолчание источников о паразитических глистах, хотя предпосылки к ним, несомненно, имелись. На последнем месте стояли болезни уха, носа, женские и детские болезни.

Повальные болезни на Севере и меры борьбы с ними

К этим заболеваниям в первую очередь следует отнести чуму легочную и бубонную, сибирскую язву, оспу, «огневицу» и цингу. Более тонкое разграничение наименований болезней затруднительно. Под названием «мора, древние писатели объединяли болезнь и смертность как от голода, так и от эпидемий или пандемий инфекционной природы.

Среди русских людей прочно держалось мнение, что Север свободен от моровых поветрий. Так, в одном из списков древней Космографии сказано, что «моровова по-ветрея там никогда не бывает, временем бывает болезнь огневая, и та в коротких днях минется»[399]. Возможно, из этих соображений далекий Север часто служил для представителей социальной верхушки Новгорода, Пскова местом убежища в период грозных эпидемий на родине. Так, в 1352 г. в Копорье (на берега Финского залива) бежал из Новгорода во время мора посадник Федор с тремя братьями[400]. В 1364 г. был мор на Костроме, Ярославле, Ростове, и поэтому «на Устюг», спасаясь от мора, «поеха Князь Константин»[401]. Бежали в леса, на острова, в дебри, подальше от скопления людей, следуя советам лечебников: «Искати места здороваго и воздуха чистаго или в лесах частых в то время проживати, чтобы ветр тлетворный не умертвил человека»[402].

Однако эпидемиологическое благополучие Севера на деле оказывалось весьма условным. Вести с Севера в Новгород, на Москву приходили тогда с большим замедлением, в центре недостаточно проверялись, и летописцы новгородские, московские не считали для себя возможным заносить их в свои хроники. Между тем, на Севере дело с поветриями обстояло не менее тяжело, чем в других частях государства. В 1352 г. «В Ладозе» была типичная легочная чума, протекавшая с острыми болями в спине под лопатками («межи крыла аки рогатиною ударит»). В 1424 г. после нескольких лет голода в Карелии «мор бысть на людех и железою и охрак кровию» (бубонная и легочная чума). В 1471 г. «на самом Устюзе мор бысть силен на люди»[403]. Через сто лет – опять «мор на Устюзе и в селах, а мерли прищем да железою… померло» только «на посаде 12000 человек»[404]. Еще через столетие чума отмечена в Соловках (1669 г.). Эпидемия описана как «мор великий с язвами лютыми, еже за три дни до смерти бывают, и умроша мнози от язв тех, и бысть их до седьми сот от язв тех»[405].

Не менее опасными, чем чума, были на Севере моры сибирской язвой. В древности эта эпидемия так никогда не обозначалась. Термин этот был введен только в 1788–1789 гг. доктором С. А. Андриевским по месту изучения этой болезни – в Сибири, где была впервые научно установлена заразительность и тождественность заболевания у животных и человека, выработаны принципы лечения и профилактики[406]. Древние писатели называли эту болезнь «углие», «возуглие» в соответствии с греческим «анфракс», латинским – «карбункулюс», что значит «уголь», «уголек». В простонародье же болезнь получила название «мозоль» или, чаще, «прищь», «прищь горющий», «прищь гнойной горющий». Пандемии сибирской язвы среди домашних животных и людей отмечены в Устюге в 1571 г., в Подвинье – в XVII столетии. Отдельные же вспышки наблюдались почти в каждом десятилетии каждого века. Источником заражения являлись крупный рогатый скот и лошади. Поэтому крестьяне, ямщики, «извозные люди» умели достаточно хорошо разбираться в признаках заболевания лошадей. Знали, что болезнь может возникнуть в результате сдирания кожи с павших животных, когда