Демоны рая - Михаил Кликин

— Тебе так спокойней будет? Ну, тогда возьми, — разрешил Айван. Он еще раз с интересом осмотрел комнату.

Взгляд его задержался на комми, принадлежащем Яру. Старик, кажется, хотел что-то спросить, но передумал.

— Ладно, не буду вам мешать, — сказал он и вышел за дверь.

— Адаптация! — подняв нож к потолку, возвестил Ларс и хрипло рассмеялся.

Яр недоуменно посмотрел в его сторону.

— Не обращай внимания, — сказал проводник. — Просто эту историю про веники я уже раз шесть слышал.

* * *

Быстро перекусив, Яр стал собираться. Первым делом он снял со стены нож Гната, убранный в чехол из толстого материала, который здесь называли войлоком. Из угла за кроватью достал разряженный карабин «Клинч».

— Ты как будто не за вениками, а на войну собрался, — хмыкнул Ларс.

— Картридж дай, — сказал ему Яр.

— Ну, зачем он тебе?

— Дай. Айван разрешил.

Ларс пожал плечами, перевернулся набок, достал из-под матраса желтого цвета магазин, нажал на чуть выступающую кнопку, глянул на засветившийся индикатор. Объявил:

— Восемьсот одиннадцать дробин. Хватит? — По голосу было ясно, что проводник издевается.

— Хватит, — сказал Яр серьезно.

— Ну, лови.

Яр двумя руками подхватил летящий ему в грудь картридж. Открыл раму карабина, сдвинул затвор, зажал его локтем и установил картридж на место. Сочно клацнули защелки, впиваясь в предназначенные для них пазы, тихонько подсвистнув, ожила электронная начинка карабина, открылись шторки прицела.

— Молодец, — похвалил Ларс. На этот раз, кажется, без издевки. — Впустую не стреляй. Как вернешься, проверю обойму, заставлю отчитываться за каждую дробину. Ясно?

— Ясно, — пробурчал Яр, осторожно укладывая карабин на кровать.

Пять дней назад Ларса назначили смотрителем арсенала. Все оружие, что они принесли с собой, а также то немногое, что имелось в общине прежде, в один момент стало хозяйством калеки-проводника. Он и сам не знал, как ему следует исполнять возложенные обязанности — но этого не знал никто, поскольку раньше такой должности не существовало. Пока же Ларс просто переписал имеющееся в наличии оружие, проверил его исправность и побеседовал с людьми, у которых это оружие было на руках. Ревизия разочаровала его: некоторые трофеи, когда-то принадлежащие Проволочнику Хаму, отказались работать — то ли Херберт при переноске обращался с ними недостаточно осторожно, то ли они с самого начала были неисправны. Оружие, что находилось в селении до прихода Ларса и Яра, также особой радости не вызвало: два старых пистолета с химическими патронами, коих насчиталось ровно две дюжины, ружье без боекомплекта, один шокер, примотанный к закаленной в огне палке, гордо именуемой древком, три игольчатых парализатора, возможно, давно уже разрядившихся. Еще во множестве имелись примитивные первобытные орудия: усаженные шипами дубины, большие ножи, длинные палки с металлическими остриями на концах. И луки — разнообразные: большие и малые, деревянные и из пластика, тугие для охотников и облегченные для подростков. Самым же распространенным оружием были петарды и ракеты фейерверков. Их носили с собой все — и дети, и взрослые, и старики. Их брал с собой каждый, кто отправлялся за пределы общины. Конечно, оружием эти шутихи можно было назвать с большой натяжкой. Но, тем не менее, хлопки разрывающихся петард и огненные брызги фейерверков отпугивали лесное зверье лучше всякого армейского карабина, да и на людов производили впечатление.

— А петард дашь? — спросил Яр.

— Незачем, — ответил Ларе. — У мальчонки, небось, полные карманы их будет.

— Давно спросить хочу, кстати. — Яр обулся, постучал каблуками тяжелых ботинок по некрашеным доскам пола. — Откуда здесь эти взрывающиеся игрушки? Их же тут полно!

— Прилично, — согласился Ларс. — Лет двенадцать назад петарды сюда ящиками несли. Я тоже в этом участвовал. Заказ такой был, от Айвана. Он хотел сам ручные гранаты делать. И вроде бы пушку. Представляешь, что такое пушки?

Яр кивнул.

— Вот, — сказал Ларс. — Не знаю, что там у него вышло, но я слышал, что здоровенный деревянный ствол с выжженной серединой и окованный железными полосами до сих пор валяется где-то у старика на дворе. Вот окрепну, схожу проверю, что там у него получилось. Интересно же. У меня у самого кое-какие идеи есть.

— А как же вы тащили ящики через пустырь? — удивился Яр. — На себе?

— Мы не тащили. Это не наша забота была. Мы пиротехнику доставляли на край города и спускали вниз, на пустошь. А забирали ее люди Айвана, бежи. На лошадях или еще как вывозили — этого я и сам не знаю. Вроде бы и сейчас они время от времени ходят на наш старый склад, затариваются — так много мы тогда этих хлопушек добыли, что по сей день хватает.

— Так, значит, они ходят в город?!

— Только не в город, — покачал головой Ларс. — У Айвана свои принципы, один из которых — в город никогда не возвращаться.

— Из-за хурбов?

— Не только… Это сложно объяснить. Поживи здесь подольше, понаблюдай — может быть, сам поймешь…

* * *

Мальчик был щупленький. Он хлюпал красным от холода носом и тыльной стороной ладони вытирал бегущие сопли. Одежда на нем была потертая, выцветшая, спутанные волосы выбивались из-под бесформенной шапчонки. И он сильно картавил.

— Здлавствуйте! — сказал мальчик так важно, что Яр и Ларс, переглянувшись, невольно улыбнулись.

— Привет, герой, — сказал бывший проводник.

— Идем уже? — спросил «герой» и размазал по верхней губе сопливый пузырь.

Яр с содроганием отвернулся.

Запущенность местных жителей вызывала у него гадливость Он, конечно, понимал, что виной всему образ жизни, который они здесь вели. Их труд был зачастую так же тяжел, как занятия на спортивных тренажерах, и потели они соответствующе. А возможности принять душ у них не было.

Баня, которую Яр по городской привычке именовал «спа», — топилась через день, но не всякий ходил мыться столь часто. Два раза в неделю — такое мытье считалось нормой. Стриглись сами — как получалось. За ногтями не ухаживали, кожу не чистили — ленились что ли… Гелей нет, кремов нет, ополаскивателей нет. Да что там говорить! Яр и сам то на себя перестал быть похож. На подбородке вылезла неопрятная щетина, в ушах и носу волосы отрасли, от модной прически одно воспоминание осталось; кожа будто и неживая: шершавая, неровная, жуткая — плакать хочется.

— Идем, — сказал Яр, отвернувшись от зеркала.

Он поправил, висевший на ремне нож, подхватил карабин и забросил его на спину.

— Дашь постлелять? — спросил мальчонка, жадно глядя на оружие.

— Нет, — отрезал Яр.

— А поделжать?

Яр помотал головой.