Ведьмина доля - Дарья Гущина

Да, знаю. Бесы даже из мира мертвых чуют жизнь, как акулы кровь, рвутся за ее силой, ловят любой зов.

— Думаешь, извинюсь за то, что сорвала операцию? — я поджала губы. — Обойдешься. Я всё сделала правильно. И дала городу время перед бесовым сумасшествием. Время до возвращения Верховной.

…и я ее из-под земли достану, костьми лягу…

— А ты, если не хочешь больше накладок, не держи за дуру. Всего хорошего.

Развернулась и отправилась домой. Шла по улице и чувствовала, как накрывает яростью — на проклятого наблюдателя и его маньячные приемы. И страхом. Заклятье, усыпляющее эмоции, кончилось, и мне стало страшно, как никогда в жизни. Да, он прав, нечисть вернется. А это — Круг, и снова одно на всех Пламя. И не факт, что рядом опять окажется мастер Сим…

Час от часу не легче…

Дрожащими руками я достала сотовый и набрала номер Томки. Подруга взяла трубку после седьмого гудка.

— Том, привет. Не спишь? Слушай… — замялась на секунду и вздохнула: — у нас проблемы. У нас очень большие проблемы. Нет, не преувеличиваю. Скорее, преуменьшаю. Найди тетю Фису. Томк, ну хоть ты мне не ври, а? Я знаю, что ты можешь с ней связаться всегда. И… сейчас сильно занята? Да встретиться бы и поговорить… Завтра? Хорошо, давай завтра. В архиве буду. Подъедешь? Угу… А пока лови эмэмэску. И… не ругайся, ладно?

Магия слов, без сомнения, существует.

Они опутают вас, как шелковистая паутина,

пронзят вам кожу, проникнут в кровь, овладеют вашими мыслями.

Их магическое действие продолжится уже внутри вас.

Диана Сеттерфилд, «Тринадцатая сказка»

Я проснулась от холода. Села, в темноте нащупывая одеяло, нашла край и потянула на себя. Вдохнула запах тлена и крови и резко повернулась. Хуфия угнездилась на краю постели, скрестив ноги, и рассеянно рассматривала собственные переломанные пальцы. Темное одеяние стелилось по кровати, и я невольно отбросила его край, принятый за одеяло, отодвинулась к стене. Нежить улыбнулась, и на остром подбородке засеребрилась кровь.

— Доброй ночи, — проворковала она сипло, — и приятных снов.

Молча отгородившись подушкой, я украдкой обхватила ладонью левый локоть. «Уголь» тлел, согревая озябшие пальцы, и я выдохнула, успокаиваясь и отгоняя страх. Хотела бы убить… уже убила бы.

— Что тебе нужно? — я глянула настороженно.

— Ведьму, разумеется, — хуфия встала и бесшумно поплыла к окну.

Я наблюдала за каждым ее движением. Да, хотела бы убить — убила бы. И, вероятно, Ангелина права: ведьма нужна только для начала. Я встретила серебристый взгляд, пустой, как у мороженой рыбы. Хуфия голодно оскалилась. Озадаченная смертью. Недоделанная нежить, сама определившая себе задачу. Или не успели, или элементов не хватило, или… так и задумывалось?.. Милое круглое личико с ямочкой на подбородке, окровавленные седые косы из-под капюшона. Для чего же ты?..

— Для чего?.. — тихо спросила вслух.

— Для дела, — туманно отозвалась хуфия.

Легко вскочила на подоконник и махнула рукой:

— Идем со мной, девочка, — дохнула на окно, и по стеклу расползлись морозные узоры. — Идем, — рванула ручку окна, открывая настежь створку, и добавила задумчиво: — К сожалению, мои смерти не располагают связными воспоминаниями, но кое-что показать смогу. Идем.

По комнате пронесся снежный ветер. Я поежилась и, отложив подушку, последовала за хуфией. Безрассудный шаг в открытое окно — и вокруг взметнулась вьюга. Мелкие льдинки царапнули обнаженную кожу рук и ног, под босыми ступнями застыла скользкая тропа. Два шага — и пустота сменилась мерцающим льдом. Мурашки по коже и замерзающее дыхание. Низкие своды пещеры и кристаллы сталагмитов, морозные узоры на стенах и серебро символов. Три шага — и… Пещера стала знакомой. Почти… бесовой.

Хуфия скользила впереди, гордо расправив плечи, а за ней, свиваясь из развивающегося темного одеяния, шли… пятеро. Полукругом, отставая на пару шагов. Одна обернулась, и с морщинистого лица на меня посмотрели пустые глазницы. Тени. Мир теней.

— Быстрее, ведьма, — нежить обернулась. — Ты здесь долго не протянешь. Сюда приходят умирать те, кто на краю.

…и те, кому не за что уцепиться в мире живых.

Я ускорилась, оглядываясь. И одна из теней, снова обернувшись, кивком указала на кристалл сталагмита. Присмотревшись, я споткнулась. На кристалле сверкали белые искры, а в мутном льду темнел сухой безрукий силуэт. Тень подняла обрубок руки и снова кивнула. И вас ритуально убили, выпивая жизненные силы?.. Или создание хуфии — извлечение «угля» — тоже лишает рук, и выводы Аспида не совсем верны? Что-то я путаюсь… Пожалуй, мне тоже нужно в архив.

Тусклое сияние из низкого прохода и ледяная арка, расписанная морозными завитками. Я пригнулась и скользнула в следующую пещеру. Выпрямилась и замерла. В груди стало тесно и жарко, к щекам прилила кровь. А нежить уже стояла за моей спиной, перекрывая выход.

— Узнаешь? — пропела она, склонившись, и по моей левой руке поползла ледяная змейка серебристой крови. — Смотри, — стиснула мои плечи, царапая кожу костями сломанных пальцев. — Смотри, изменчивая, — и ее кровь ручейками потекла по моей спине.

Лес кристальных сталагмитов, бугристое ледяное возвышение у стены — оплавленный трон в черных пятнах крови. И лица. Повсюду — мои лица. Повсюду — я. Та я, которая…

…летит над угрюмыми алтайскими ущельями и бархатными долинами, и лишь путеводная нить суровой Катуни серо блестит далеко внизу.

…дремлет на верхней полке под стук колес в покачивающемся вагоне поезда, а за окном расцветает весна, зеленея свежими листьями и робкими побегами мать-и-мачехи.

…голосует с рюкзаком на снежной трассе, и вокруг — ни души, только крупные хлопья метели. И внезапный свет неоновых фар в кромешной тьме.

…провожает закат, сидя на красной черепичной крыше, и величественные пражские соборы обгорелыми силуэтами чернеют на ванильном небе.

…путешествует и…

На оплавленном ледяном троне появилась фигура. Жесткое лицо с заострившимися чертами, холодные синие глаза, мрак во вздувшихся венах левой руки. И сгустки тьмы вокруг силуэта вращались как спутники планеты, оставляя в воздухе орбитальные черные круги. И лица под троном, рельефными древнегреческими масками опоясывающие возвышение, — мои живые лица… Я закрыла глаза, не выдержав пытки. Под босыми ногами горел лед, в обнаженные руки впивался холодный ветер.

— Узнаешь? — прошелестела хуфия. — Это ты, девочка. Ты и твои смерти. Твои трупы. Мертвые тела тех, кем ты могла бы стать. Ты не убиваешь живых, как велит тьма. Ты убиваешь себя. Каждый раз, когда темный «уголь» требует смерти и жертвы, ты хватаешься за свет — и убиваешь кого-то в себе. Кладбище упущенных возможностей. Склеп загубленных надежд. Некрополь несбывшихся мечтаний. Вот что ты такое, изменчивая. Вот что у тебя внутри. Лед и смерть. Работая в Кругу, ты убила в себе всё, о чем мечтала. Всех, кем могла бы стать. И заморозила свою душу. И надолго ли тебя хватит?