Отрави меня собой - Екатерина Звонарь-Елисеева

Ровно в это мгновение музыка стихла, и кавалеры увели своих дам к столикам.

Лавров, сохраняя деревянное выражение лица, подвел Киру к столику, где расположилась их компания, с наигранной галантностью поклонился и едва коснулся губами тыльной стороны ее ладони. Она гордо вырвала свою руку, схватила клатч, вцепилась в запястье Милки, и они умчались в дамскую комнату.

— И чего ты ей такого сказал, что у нее лицо таким сделалось? — спросил Саня.

Артём расправил широкие плечи, сложил руки на массивной груди и ответил:

— Правду, как ни странно.

Пока парни переваривали его мутные непонятные слова, он слушал себя. Да уж, у него аж от сердца отлегло. Решение легче легкого крутилось в голове. Да вот только как озвучить его отраве одной, чтоб не испугалась?

Оля ждала, что после этого приема, Лавров от нее отдалится. Но нет — не отдалился, став, однако, неузнаваемым. Где делся самоуверенный мажор, распускающий наглые лапищи и отпускающий шуточки? Артём словно погрузился в какой-то свой мир размышлений. Казалось, он стоял на распутье, обдумывая свои трудные мысли, взвешивал все «за» и «против» в принятии некого важного для него решения.

Зато Кира Фролова при каждом удобном случае бросала на Олю злобные, полные ненависти взгляды. Губы девушки всякий раз сжимались в узкую линию, а лицо искажалось от нескрываемой неприязни. Каждый жест Киры был пропитан презрением. Мила таращилась исподтишка, и стоило Ольге прямо посмотреть на нее, опускала глаза. Оле становилось неуютно, возникало острое желание поежиться и лишний раз осмотреть себя с ног до головы. Стряхнуть стойкое ощущение наступающих ей на пятки неприятностей не удавалось.

Как всегда он ожидал ее у университета, разместив свою пятую точку на капоте. Руки, спрятанные в карманы синих джинсов, сжаты в кулаки, взгляд устремлен в пространство. Оля качнула головой и попрощалась с подругами. Мягко ступая по дорожке, она подошла к Артёму и застыла, беззастенчиво его рассматривая. Она понимала Киру и ее стремление быть рядом с Лавровым. И пусть все они думали, что Оля в общении с Лавровым преследовала свои корыстные интересы, пытаясь приблизиться настолько, чтобы пролезть в их круг, ни его положение в обществе, ни наполненность его счета ее не волновали. Ее волновал сам Артём. Он растревожил ее душу, воскресил ее сердце. В нем больше не было печали и тоски, только желание жить. И любить. Однако наравне со всеми этими чувствами ее душой владели сомнения. Оля вздохнула, решительно признавшись себе в том, что Лавров стал ей близким совсем на другом уровне. Не материальном, как представлялось остальным.

— Ты ведь не собралась во мне дыру прожечь своим взглядом, Медведева? — внимательные серо-голубые глаза остановились на ее лице.

— Нет, — просто ответила, пожав плечами.

— Тогда заскакивай в салон, — скомандовал он.

Оля уже уселась в машину, когда Артёма окликнул Вадим. До Оли долетели лишь обрывки начала их разговора, прежде чем она захлопнула дверцу.

— Привет, Лавр. Отлепись уже от своей Медведевой и поговори со мной. Много времени это не займет.

О чём там они беседовали, Оля не имела понятия, однако на протяжении всего того времени, Артём периодически хмурил брови и кивал головой. Потом парни пожали друг другу руки, и Лавр забрался в машину. Завел двигатель, и они поехали.

— Всё в порядке? — спросила Оля.

— Да, — после некоторого раздумья ответила он. — Обсуждали дельце одно.

— В рамках закона, надеюсь? — усмехнулась Оля.

— Ты за меня тревожишься, Медведева? — жгучий взгляд прищуренных глаз на мгновение застыл на ее лице и вернулся на дорогу.

— Представь себе — да, Лавров. Не желаю носить тебе сухари за решетку.

— Хм, ты сама говорила, что деньги меня отмажут…

— Да-да, везде и всюду, — расплылась она в ехидной улыбке, — я помню, Артём. Что ж, значит, сэкономлю на сухарях.

— Ах ты маленькая жадина, — пожурил ее Лавров, ухватив за мочку уха. Настроение снова взмыло вверх, но это никак не ликвидировало его противоречий и не успокоило хаос в мыслях.

Как выяснилось, признаться Ольге в своих чувствах оказалось гораздо труднее, нежели сказать правду Кире. А что если Медведева услышав то, что он порывался ей поведать на протяжении этих дней, презрительно фыркнет и скажет, что играла. Что, как предупреждала его Кира, добилась своего — высокомерный мажор открыл свое сердце простой смертной. Потом отчаянно тряс головой — Медведева не такая. Если бы Оля стремилась просунуться в его жизнь, занять там определенное место и приобрести соответствующий его положению статус, уже бы давно обеспечила доступ к телу. Господи, как же хорошо было раньше, когда не нужно было заботиться о последствиях своих слов и поступков! Когда на мнение окружающих было откровенно наплевать. Честно, иногда тосковал по тому времени, однако чувство ответственности перед Олей и Машей гнало прежнюю беззаботность и равнодушие. Вот только стоило ему разлепить непослушные губы, чтобы сказать Оле нечто важное, как в нем просыпался настоящий презренный трус. Гадство какое! Тут еще Вадик со своим делом!

Артём остановил машину прямо у подъезда и на предложение Ольги зайти отрицательно качнул головой.

— Не сегодня, Оля. Пока.

Чувствуя, как нарастающее напряжение давит на него, Оля думала пару секунд прежде чем, быстро потянулась к мажору и оставила на его щеке легкий, но, тем не менее, оглушительный, чмок. Изумленный взор вперился в ее лицо, на миг дернулись уголки губ, и провокационно выгнулись брови.

— Я тебя предупреждал, Медведева — дойдешь до грани, и ничто тебя не спасет.

— Хмм, а может, я умышленно это делаю именно тогда, когда ты чертовски занят, а? — с этими словами она выскочила из машины и скрылась в дверях.

— Дождёшься у меня! — пробубнил он ей вслед, выруливая со двора.

Уже дома Оля хлопнула себя по лбу. Размазня! Она забыла пригласить Лаврова на день Рождения Маши! Ну, ни идиотка ли?! Ох уж этот мажор. В его присутствии она теряла все здравые мысли. Ладно, через часок она наберет его, и если он заинтересуется предложением, пусть готовится к детскому празднику. Да вынесут его нервы кучу ребятишек в субботу!

Признаться честно, ей самой почему-то хотелось, чтобы Артём был рядом. Стало просто жизненной необходимостью, острой потребностью чувствовать его рядом. Словно он являлся неотъемлемым элементом, без коего система жизнеобеспечения Оли не функционировала. Необъяснимое ощущение. Хотя для своего собственного утешения и успокоения, Оля пыталась убедить себя в том, что присутствие мажора окажет позитивное влияние на Машу и ей будет приятно.

Но странным образом, когда нажимала кнопку вызова напротив контакта с его именем, волновалась. Как только он ответил, ухо Ольги оглохло от разрывающейся музыки. Она потом стихла, словно абонент вышел из шумного помещения.

— Да, Оля? — голос звучал как-то устало, даже надтреснуто.