Шепот гремучей лощины - Татьяна Корсакова

– И что сейчас? – спросил он. – Что думаешь делать?

– Вы куда собрались? – вопросом на вопрос ответил Зверобой.

Влас промолчал. Григорий лишь пожал плечами. Если уж товарищ командир не хочет делиться своими планами, то ему и сам бог велел.

– А не важно! – Зверобой снова махнул рукой. – Я с вами до лощины дойду, а там разбежимся. – Я думаю, он в лощину утек.

– Оборотень?

– Оборотень! Мы с ним теперь как нитка с иголкой. Куда он, туда и я. Дело чести. А вам я мешать не стану, – он покосился на Власа. – И до ваших интересов мне никакого дела нет. Как скажете, так сразу и уйду. Товарищ командир, вы ж меня знаете. Разве ж я вас когда подводил?

– Не подводил, Василий. – Влас тоже натянул рубаху. – И не подводил, и хорошего ничего не сделал.

– А что я должен был хорошего делать? – обиделся Зверобой. – Я ж, считай, связной у вас. И проводник тоже. И жратвы я вам в отряд приношу. Кто вам зайцев добывает?

– Ладно. – Влас мотнул головой. – Пока с нами иди, а там видно будет. Что там в деревне нового?

– А что там может быть нового, когда деревни больше нет? – Зверобой помрачнел. – Головешки одни да ветер в комлях свищет. Воет по ночам так, что аж жуть берет.

– Так может это не ветер, а оборотень? – не удержался Григорий, но под укоризненным взглядом Власа виновато улыбнулся.

Собрались быстро. Да и что там за сборы? Натянуть подсохшую одежду, загасить костер. По прикидкам Григория, к Видово они выйдут еще засветло. Что делать потом, он пока не решил, как и не был уверен в том, где искать пацанов. Придется полагаться на свою фирменную чуйку, которая пока молчала. Кстати, Зверобою можно было сейчас не волноваться из-за Горыныча. Горыныча поблизости точно не было. Григорий очень надеялся, что Темный пес ушел с ребятами, что поможет им, случись что.

– А что немцы? – спросил Влас после долгого молчания. Смотрел он при этом на Зверобоя. – Какие сейчас у них передвижения?

– Про город не скажу. – Зверобой все вертел головой, высматривал своего оборотня. – К городу я не суюсь, сами понимаете. А в лощине что-то затевается.

– Что затевается? – спросил Григорий в один голос с Власом.

– Не знаю. Видел, как машины немецкие туда-сюда катаются по дороге, что идет из Видово в Гремучий ручей. А чего им кататься, если в усадьбе больше ни живой души?

– Часто катаются? – деловито уточнил Влас. – С солдатами или порожняком?

– Один раз видел легковую. Два раза грузовик. За рулем легковой – какой-то офицер. Лица не разглядел, далеко было. А у грузовика кузов брезентовый, поэтому не понять, что или кто там внутри.

– Уверен, что ездили в Гремучий ручей? – продолжал допытываться Влас.

– А куда ж еще? Нет в той стороне больше ничего, кроме усадьбы. А что вы так удивляетесь, товарищ командир? Там же вроде все целое, в пожаре только часовня пострадала. Так она и раньше была в разрухе. Заезжай и живи!

– Заезжай и живи… – в задумчивости повторил Влас, а Григорий подумал, что искать пацанов нужно непременно в лощине, в окрестностях Гремучего ручья или даже в самой усадьбе. Что-то ведь понадобилось фрицам в этом разоренном гнезде! Зачем-то же они туда мотаются из города! Может, и в самом деле пытаются обустроить новый гарнизон? Только кому нужен гарнизон, поблизости от которого есть лишь сожженная деревня? Не проще ли разбить казармы поближе к городу? Оно-то проще, но машины отчего-то туда-сюда ездят.

Был еще один вариант. Фрицы могли перевозить из усадьбы мебель и другое добро, которое доставляли в нее по приказу фон Клейста. Фон Клейст сдох, ему эти буржуйские блага теперь без надобности, а вот новому немецкому начальнику очень даже могут пригодиться.

– Охрана на воротах есть? – спросил Влас.

– Не знаю. Так близко я к усадьбе не подходил. Незачем мне, да и страшновато как-то.

– Страшновато? – Влас глянул на него с легкой брезгливостью. – Фрицев испугался, Василий?

– Не фрицев, – в голосе Зверобоя послышалась обида. – Просто место там такое… темное. – Он посмотрел на Григория, словно призывая его в свидетели. – Там и до войны было неуютно, а сейчас совсем уж жуть. Гул этот…

– Какой гул? – спросил Влас недоуменно.

– Акустический феномен, – заступился за Зверобоя Григорий. – Нам еще в школе на уроках географии про него рассказывали. То ли гул, то ли вибрация. Кто-то ее слышит, кто-то вообще ничего не чувствует. Кто-то говорит, это ветер так в ветвях шумит по-особенному, а кто-то утверждает, что это все из-за ручья. Вроде бы, он потому и назван Гремучим, из-за этого вот звука.

– И вы его слышите? – Влас, кажется, снова заинтересовался. Как в тот раз, когда Зверобой рассказывал историю про оборотня.

– Слышу. – Зверобой кивнул. – Раньше тише было, а теперь усилилось все. – Он посмотрел на Григория, спросил: – Гриня, а ты как?

– И я слышу. Не скажу, сильнее он стал или нет. Не помню. Но слышу довольно отчетливо. Гремучая лощина – местечко необычное. Одни только туманы чего стоят.

Туманы и упыри, но про упырей Власу рассказывать никак нельзя. Не поймет. По-хорошему, им бы у Видово разделиться, чтобы дальше каждый пошел своей дорогой. Но ведь от товарища следователя так просто не уйдешь. Прицепился, точно репей.

– А теперь я вот думаю, что оборотню там самое место! Что этот звук может быть с ним как-то связан. И вообще… – Зверобой замолчал, задумался.

– Говори, – велел Влас.

– Видел я кое-что, – сказал Зверобой, понизив голос и оглядываясь по сторонам. – Уже после того, как в усадьбе это все случилось. – Он многозначительно посмотрел на Власа, продолжил: – Ну, после всей этой катавасии…

Он пытался рассказать, подбирал слова, а Григорий думал, что никто не знает, что же на самом деле случилось в Гремучем ручье. Фашисты считают, что на гарнизон напали партизаны. Подорванный автомобиль фон Клейста – тому доказательство. И сожженная в наказание деревня тоже. Горожане и те, кому удалось сбежать из Видово, наверное, тоже винят в случившемся партизан. Но кому, как не товарищу командиру знать, что тщательно планируемая вместе с городским подпольем диверсия сорвалась, что той страшной ночью что-то пошло не так. Да, подложенная Ефимом бомба взорвалась, забрав с собой две жизни: одну человеческую Танюшкину и одну упыриную фон Клейста. Но все остальное… остальное оставалось для Власа тайной за семью печатями. Вот почему он увязался за ним! Потому что хотел разобраться, что случилось в Гремучем ручье. Потому что подозревал, что Григорий может знать больше, чем рассказывает.

– Что ты видел, Василий? – повторил Влас.

– Я сунулся к усадьбе на следующий день. Слыхал, что фашист этот, фон Клейст, увлекался охотой. А если увлекался, значит, и оружие у него должно было быть.

– Мародёрством решил заняться? – Влас поморщился.