Граничные хроники. В преддверии бури - Ирина Мартыненко

Она хотела прикрикнуть на него, чтоб неторопливый алеги хоть на толику удвоил свое усердие в передвижении, но понимала, что это делать не нужно. Бессмысленно, а следовательно, изначально лишено всякого смысла.

– Смотрю, тебя не радует перспектива общения, – Сохиши Шиско все же не смогла сдержаться.

Ласточка, подойдя к ней вплотную, не ответил. Он, слегка прищурив левый глаз, внимательно посмотрел на ряды старых крылатиков. По его лицу мелькнула тень странной улыбки. Главный механик, точно зеркало, повторила гримасу алеги.

Затем она отвернулась от Ласточки, на мгновение прикрыла веки и прислушалась к своим внутренним ориентирам. Знала, что искать укромное местечко, когда в глазах слишком много цвета – занятие неблагодарное. К тому же она – не Анарин, той всегда подобные хитрости с рук сходили.

Сохиши чувствовала за своей спиной дыхание Ласточки. Видимо, что-то все-таки заставило его идти быстрее. Может, у него, как и у многих истинных путников, было чутье на всякие особенности чудных мест.

Два шага влево, немного прямо, и Соша шарит рукой по воздуху. Нащупывает рычаг. Легкий покалывающий щелчок. Она судорожно прижимает его. Тот легко поддается. Эолфка не ожидала, что все выйдет так просто.

– Прикрой свои зенки, стервец, – шикнула она на пилота.

Он, по своему обыкновению, ничего не ответил. Общение с Ласточкой редко превращалось в нормальную беседу. Скорее, в односторонний монолог с самим собой.

Эолфка переступила порог, и ее обдало ветром. Точно вихрь пролетел мимо нее, взлохматив волосы и принеся на своих крыльях запах соленой воды и раскаленного песка. Она чихнула. Открыла глаза и, не оборачиваясь, почувствовала, что ее спутник тоже вошел в мир зрячих.

– Это старый штаб, – на всякий случай пояснила Сохиши.

– Знаю, – на сей раз Ласточка все же подал голос. – Анарин показала мне это место.

– Это на нее похоже, – заключила Соша. – Только не думаю, что ты это место даже с закрытыми глазами найдешь.

– Не найду, – ответил ей алеги. – Да и не думаю, что, кроме нас, кто-либо станет сюда лезть.

– В здравом уме и доброй памяти – нет, но вот если в голову моча ударит, попрут как миленькие. Путники еще те стервецы, а особенно нынешние мелкие засранцы готовы в лепешку расшибиться, лишь бы показать всем и каждому, какие они крутые и всесильные истинные путники, чтоб их летунов треклятых покосило.

– Ты имеешь что-то против адептов?

– Я не люблю, когда гробят нашу технику.

– А… Тогда ясно…

– Что тебе ясно, Ласточка? Ты хоть представляешь, что они творят? У них мозги отсутствуют напрочь. Все извилины крест-накрест встали. Ты же редко сейчас в Пути сидишь да штаны протираешь, а мы тут по полной огребаем. Ты хоть знаешь, что этот резвый стервец, пригретый Альбертом, учудил? В один прекрасный момент малолетний пацан возомнил себя великим и всемогущим всезнающим пилотом, после чего устроил нам показательные выступления, чтоб никому неповадно было. Поперся на границу с Изнанкой. Идиот. Чтоб его… Это хорошо, что я Бромура с пятой точки подняла, чтоб за ребенком проследил, а то бы вообще все в клинический случай превратилось. И все равно этот мелкий и там выделился. То есть когда ребята вернулись на базу, меня чуть удар не хватил. Уж не знаю, как они летели – по Потоку разве что слепой и косой путник лететь не сможет, – но крылатик угробили. В хлам! А нам еще говорят средства экономить. Бакши со своей сберегательной кампанией вообще достал. А тут еще и мелкий выродок Альберта по той же колее вслед за своим дружком пошел. Достали они меня. До последней доски довели.

– Сочувствую.

– Хотя бы сделал вид, что делаешь это искренне, – проворчала Соша.

Ласточка не ответил – только пожал плечами, дескать, я пытался – как мог, не получилось – не моя вина.

– А теперь еще и этот бедлам на мою голову, – продолжила эолфка. – Куда только мир катится.

– Кто его знает, – ответил ей Ласточка.

– Вот и я о том же.

Она шумно вздохнула.

Теперь, сидя на старой протертой тахте, в полумраке потайной комнаты, Соша пыталась с горем пополам настроить яркость лампы, внешне практически ничем не отличимой от того масляного хлама, что дарит радость света на ее родине. Ласточка взирал на потуги Сохиши без всякого интереса. Шиско видела, как спокойные желтые глаза алеги то и дело рассматривают помещение. Он, как и Анарин, никогда не показывал свою настоящую заинтересованность. Ласточка мог видеть, не глядя, как настоящий воин, ведь движение глаз настораживает, а бесцельная пустота никому никогда не казалась чем-то обременительным. Ты даже не замечаешь, как за тобой следят. Вот только эолфку так просто не провести, да и она в целом была не против того, что алеги внезапно так заинтересовался бывшим штабом.

Старые прогнувшиеся полки, забитые всяким ненужным старьем, за которыми вряд ли кто-то уже вернется, выцветшие плакаты вперемешку с чьими-то фотографиями на одной из стен, а под ней куча ржавого оружия, едва прикрытого облысевшей шкуркой барашки, рядом с ней – свернутый аляповатый прохудившийся ковер, подпертый чучелом хохотуна, нависшим над разломанным глобусом. С потолка свисают всевозможные обереги, забытые гирлянды с давно прошедшего праздника, ленты и пара засушенных птиц такого жалкого вида, что невольно душа сжимается – и это все на фоне объемной карты какой-то забытой галактики, установленной в штабе еще до того, как Соша собственноручно подписалась на эту зыбкую топь. Одним словом, штаб давно уже превратился в огромный пылесборник, с кучей никому не нужных вещей, к тому же древние дырявые ковры под ногами ничуть не способствовали улучшению первого впечатления.

Ни Ласточка, ни Соша ни словом не обмолвились о месте, в которое пилота притащила эолфка. У Сохиши Шиско не было настроения на пламенную длинную речь в духе джолу, а Ласточка был не из тех, кто любит выспрашивать заинтересовавшие его вещи.

– Он взорвался изнутри, – после последней попытки нормализовать свет в лампе потуги главного механика завершились сокрушительной победой, и теперь она могла приступить к беседе, заставившей ее и алеги прийти в это, всеми забытое место. – Наша удача, что сердце Эос было слишком старым и не настолько мощным, чтоб сдетонировать в унисон. Поверь моему опыту, все могло закончиться еще хуже. Наша удача, что взрывчатку эти бестолочи положили заблаговременно и явно рассчитали под стандартное сердце. Любой стервец, не связанный с полетами, считает, что каждое сердце Эос делается под копирку косоруким мастером, и только забивка летной команды отдельная статья расхода.

– Это кто-то из наших, – перебил Сошу Ласточка.

Он задумчиво смотрел на шахматную доску, выгравированную на столе каким-то заботливым чудаком, и вертел в руках очередную самокрутку, не решаясь ее зажечь из-за концентрата всевозможных горючих средств в маленьком пространстве.

– Да ну? А может, это миротворцы или подопечные Лукреции? – фыркнула Соша. – Узколобых дураков во все времена было хоть отбавляй, тем более при нынешней-то политике. Эти гады сами не ведают, что творят. К тому же не думаю, что в Пути найдутся такие форменные идиоты, у которых полная анемия в развитии. Летное дело у нас все под гребенку проходят. Даже сейчас.