Тайна черной жемчужины - Елена Басманова

– Карл Иванович Брунгильдой интересовался меньше всего. Сам сказал, что она, верно, в консерватории, я и перечить не стала. Очень убедительно получилось – девушка интенсивно занимается в классах, расстроена скомканным днем рождения, хулиганским звонком...

– Я очень волнуюсь за мужа. Сердечные болезни непредсказуемы, а он сейчас в таком напряжении... Женщины расстроенно затихли, но ненадолго.

– Нет, я этого не переживу! – вскочила с дивана Елизавета Викентьевна и стала ходить по комнате. – Одна дочь, слава богу, жива, но в опасности. Другая так долго отсутствует, что думаешь о плохом... Не случилось ли с ней что-нибудь?

– Ничего не случилось, Климушка непременно бы позвонил, – уверенно возразила тетушка доктора Коровкина. – Скоро приедут. Может быть, с хорошими вестями. Мужайтесь.

– А если сейчас позвонит похититель? Что мы ему скажем? Я никогда не имела дела с шантажистами, я не знаю, как себя вести. А вы не подскажите, Полина Тихоновна? Может быть, в популярных брошюрах что-нибудь написано?

– Еще вроде бы не додумались, – после недолгого молчания, перебрав в памяти все, что приходилось ей читать в последнее время, ответила пожилая дама и решительно добавила:

– А надо бы. Идея хорошая. Непременно поделюсь ею с Карлом Ивановичем А если шантажист позвонит, я сама с ним поговорю, – пообещала она несчастной матери. – Я не боюсь. Тем более, скажу вам по секрету, я догадываюсь, кто это.

– Вы? Догадываетесь? – Елизавета Викентьевна побледнела и прервала свое хождение по гостиной. – Но вы не говорили о похитителях с Виржовым?

– Да нет же, нет. Мы вообще не говорили с ним об исчезновении Брунгильды, – старалась успокоить бедную женщину тетушка доктора Коровкина. – Да я и догадалась только после ухода Вирхова. Сегодня шантажист, если я сделала правильные выводы, должен объявиться. Потому что завтра он уезжает.

– Боже! Откуда вы знаете? – Изумлению Елизаветы Викентьевны не было предела.

– Дедукция, – важно изрекла Полина Тихоновна. – Вокруг нас не первый раз разворачиваются криминальные действия, невольно начинаешь Прибегать к дедукции. Елизавета Викентьевна, я готова самолично встретиться с шантажистом. Думаю, Встреча будет назначена в полночь. Так обычно происходит. И у Конан Доила и у Пинкертона.

– Вы читаете Пинкертона? – недоверчиво спросила профессорская жена.

– Нет, его читает Глаша, и мы с ней обсудили некоторые важные вопросы. А я читаю «Баскервильскую собаку» о сыщике Шерлоке Гольмсе – мне Мария Николаевна дала. Книга навела меня на любопытную мысль. А потом я приступила к дедукции.

– Нет, Полина Тихоновна, – решительно воспротивилась намерениям тетушки Полины профессорская жена, – дедукция – пусть, я не возражаю. Но вам – в полночь одной – отправляться на встречу с шантажистом! Нет, увольте, что я скажу Климу Кирилловичу, когда он вернется?

– Скажете ему, что я отправилась в театр, – лукаво предложила Полина Тихоновна и тут же резко поднялась, не спуская глаз с двери.

Там стоял всклокоченный профессор Муромцев – в пижамных брюках и халате, плечи его покрывал клетчатый плед с бахромой. В руке он держал записку с требованием выкупа.

– Зачем ты встал, дорогой, – бросилась к нему супруга, – это опасно для сердца!

– Все бока отлежал, – пробормотал профессор, – и я устал болеть. Скучно. Столько времени спать днем – ужасная пытка. А что я буду делать ночью?

– Но Клим Кириллович велел тебе лежать. – Расстроенная Елизавета Викентьевна, бережно поддерживая мужа, подвела его к дивану. – Он скоро приедет и выбранит нас, что мы плохо за тобой ухаживаем.

Профессор устало опустился на диван и откинулся на его спинку.

– Я не могу сбросить на хрупкие женские плечи решение сложных задач. – Он слабо потряс запиской. – Да и чувствую я себя лучше... А где все остальные?

– Клим Кириллович и Мура поехали в аптеку, ту, из которой был звонок, – виновато приступила к отчету профессорская жена. – Они довольно долго отсутствуют, надеемся скоро получить от них известия.

– Не туда они отправились, – нахмурился профессор, – время теряют понапрасну. Надо ехать в театр.

– В театр? – удивилась профессорская жена. – Мы только что говорили о театре: Полина Тихоновна занималась дедукцией...

– Не сомневаюсь, что если бы не сердечный приступ, Николай Николаевич пришел бы к тем же выводам, что и я, причем гораздо быстрее меня, – объявила Полина Тихоновна. – Я собрала все записки, присланные в день рождения Брунгильды... Николай Николаевич прав...

Она подошла к шестигранному столику и достала из стопочки лежащих на нем визиток одну и передала ее профессору.

– Да, я был прав, – подтвердил с горечью Муромцев, сравнив визитку с запиской шантажиста, – это рука Иллионского. Возможно, он решил мне отомстить за мое издевательство над быстрорастворимыми актерскими костюмами.

– Боже мой! – ахнула Елизавета Викентьевна. – Гениальный актер, руководитель блистательной антрепризы! Что же заставило его встать на путь мщения? Шантаж – подсудное дело!

– Слишком погружен, вероятно, в Шекспира, – презрительно фыркнула Полина Тихоновна, – а там без мести никто не обходится. Лучше бы читал Конан-Доила, тогда бы догадался прислать требование о выкупе, написанное не собственноручно, а составленное из букв, вырезанных из газеты или, на худой конец, из театральных афиш.

– Николай Николаевич, ты считаешь, он держит Брунгильду в своем театре? Он ее похитил? – Робкий вопрос Елизаветы Викентьевны остался без ответа. – Или думаешь, что она сбежала с ним из дома и таким образом требует приданое?

Ее супруг молчал.

– Если господин Иллионский позвонит, я сама буду с ним разговаривать, – заявила Полина Тихоновна, – вам вредно волноваться. И вы не сдержитесь, вспугнете преступника. Я соглашусь на все. А там решим, что делать.

И в этот момент телефон действительно зазвонил.

После недолгого общего замешательства тетушка Полина решительно подошла к аппарату и взяла трубку.

– Квартира профессора Муромцева, – сладким голосом проворковала она. – Да. Нет. Сейчас не может. Вы хотите получить аудиенцию сегодня? Хорошо, в час профессор вас примет.

Тетушка Полина опустила трубку на рычаг и повернулась к профессорской чете – Елизавета Викентьевна и Николай Николаевич не сводили взглядов с отважной женщины.

– Ну что? Что? Говорите же скорее! – торопила тетушку Полину Елизавета Викентьевна.

– Просил срочной аудиенции у профессора.

– В час ночи? – недоуменно вытаращился Муромцев.

– Нет, завтра в час дня. Очень настаивал. Но это был не Иллионский.

– Откуда вы знаете? Вы же их не видели никогда и не слышали? – засомневалась профессорская жена.