Ее я - Реза Амир-Хани

– Али! Дедушка сказал, чтобы ты шел домой… Больше не надо ждать… Сказал, чтобы все возвращались, в особенности вас назвал по имени. – И она указала на господина Таги.

Потом она прищурилась и повернулась вокруг себя на одной ноге, на правой. И несколько прядей ее кофейных водопадных волос, не поместившихся под платком, мелькнули в воздухе. Не оглядываясь больше, она пошла назад тем же путем, которым явилась. И все удивленно уставились на ее спинку… Али побежал за ней следом, а господин Таги трижды стукнул по деревянному щитку тележки свекольщика и сказал:

– Стучу по дереву: невероятное искушение! Вот это девочка-красавица… Такая девочка, что… – Он не мог дальше продолжать и сглотнул слюну. – Поколение внуков Фаттаха! Один другого удивительнее…

– Нет, господин! – Муса поправил его. – У Фаттаха внуки правильные… Мальчик и девочка… Внучка его старше этой, та самая, которую Эззати…

Мешхеди Рахман добавил:

– Это не внучка хозяина была, это дочка его Искандера… сестра вот этого парня. – Он указал на Карима.

Карим с набитым ртом кивнул, подтверждая его слова, а господин Таги спросил у Мусы:

– Почему же сестра не пришла за братом своим? И вообще откуда Фаттах о нас знает? «Не ждите»… «В особенности я»! Я прямо растерялся… Девочка – да простит меня Аллах – как ангел была небесный, как пророчица…

Карим вытер рукой рот и сказал:

– Господин! Кобылка меня просто не заметила, вот и все…

Таги рассмеялся:

– Она кого-то другого зато заметила… – Потом добавил, обращаясь к Мусе: – Все по-современному… Они же современные дети…

Муса молча кивнул: слова были излишни. Запах любви, как и запах случки животных, можно почувствовать в воздухе. Особенно острый нюх здесь не нужен, запах этот хорошо различим даже издали…

* * *

Все разошлись по домам и легли спать. Но до утра мысли крутились все о том же. Господин Таги и его револьвер… Дочь Искандера и внук Фаттаха. Фаттах и его ясновидение… Уже в полдень, однако, не до этих мыслей стало… Только запели полуденный азан, как пробежал человек по улице Хани-абад, крича:

– Эй, жители улицы Хани-абад! Спешите на полуденный намаз – услышите новости…

Лавки запирались одна за другой. Некоторые хозяева оставляли дело на попечении подмастерьев и учеников и шли в Сахарную мечеть. В помещении для омовений – столпотворение. Муса подошел к боковой группе, словно забывшей про омовение. И Дарьяни сбоку подошел. Он, как и все, был молчалив и серьезен и ждал новостей. И то заглянет в мечеть, то обернется на свою лавку, которую не запер…

– …Что, мамаша? В самый полдень, в самый намаз прийти за покупками – разве так делается? Ну ладно, ради тебя… Отпущу уж…

– Неслыханное дело, господин Дарьяни! Уж скорее кот молиться станет… Когда последний раз-то ты намаз читал?..

Ага-мирза Мохаммад-Хусейн, торговец мануфактурой, попросил Карима привязать к дереву своего мула. Тот схватил животное под уздцы и, проклиная все на свете, кинулся выполнять просьбу. Потом спросил у Али:

– А что сначала – намаз читают или омовение делают? По-моему-то, нужно бы сначала прочесть, а потом умыться… Но посмотри, что творится в умывальне…

После завершения полуденного намаза предстоятель мечети поднялся на деревянный минбар. В этот миг он почему-то очень смахивал на дервиша Мустафу. Пропустил сквозь горсть свою длинную седую бороду, оправил абу и объявил:

– Уж не помню, кто первый мне эту новость сообщил… Здесь был полицейский, по имени Эззати… Тот самый, который много ошибок наделал в последнее время…

Среди присутствующих раздались перешептывания и даже возгласы:

– Да отвернется от него Аллах! Да ляжет он живым в землю, бессовестный! Чтоб его самого так унизили…

– Докладываю вам, – продолжал предстоятель, – что вчера вечером… вчера вечером он увидел плоды своих дел… Терпение народа перелилось через край… Тело его обнаружили ночью на дороге в районе Хусейн-абад…

И все вознесли молитвы. Дарьяни быстро сообразил, что к чему, и удалился из мечети в свою лавку. По дороге бормотал об Эззати по-азербайджански и добавил на фарси:

– Плохим-то парнем он не был… Да снимет Аллах с него грехи!

Муса посмотрел на Мешхеди Рахмана, словно хотел на его лице прочесть имя убийцы или еще что-то. Мешхеди Рахман качнул головой влево-вправо и посмотрел на господина Таги, а дальше все происходило как в игре «я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак». Господин Таги тоже посмотрел на Мешхеди Рахмана, и оба они кивнули. Мешхеди Рахман, господин Таги, Муса, Искандер, Али и Карим… Все посмотрели на Фаттаха. Фаттах улыбнулся и спокойно сказал:

– А мне что за дело? Я как и вы…

Эти слова Фаттаха услышал предстоятель намаза и добавил:

– Докладываю о том, что мне еще сообщили… На теле убитого было обнаружено семь ножевых ранений…

Наверняка ты начал новую главу, чтобы я обратился к делу Эззати. Поздравляю: мимо! Вечером мы вернулись домой и легли спать. Если я правильно припоминаю, то дед также ночевал дома. Да он вообще из-за в пояснице – обострившейся после инцидента с Марьям – никуда из дома не выходил. Значит, в игре «ты начальник – я дурак» выиграл именно он!

Пока что я еще ни к чему не клоню и не склоняюсь. Хотя факт семи ножевых ран, так сказать, намекает и указывает некий путь. Но вдаваться в рассуждения, действительно, не стоит…

* * *

О семи ранах известно доподлинно, это истинная правда. Конечно, никто тела не видел, но новость была ошеломляющей. Окончательно подтвердилась она не так давно, сразу после революции. Война еще не началась, это был пятьдесят восьмой или пятьдесят девятый…[68](Тебе же не важно, по солнечному или лунному летоисчислению – смотри главу «1. Она».) Обо мне ты знаешь – я оказался тогда в том же самом дедовском доме. Там меня и находили те, у кого было ко мне дело. И вот около полудня кто-то постучался. И позвонил в дверь, и снова постучался. Я понял, что это человек молодой: это было ясно из того, как он, словно играя, пользовался дверным молотком. Вначале я подумал, что это почтальон. Может, из Франции пришло письмо от Марьям или от Махтаб? Немат, тугой на ухо, как всегда, ничего не услышал, и я сам поспешил открыть.

Юноша в рубахе, не заправленной в брюки. Борода и очки. Словом, типаж первых лет революции, да будет земля им пухом! Он очень вежливо поздоровался и отказался зайти, мне пришлось его чуть ли не силой затаскивать. Сел на диванчик в главной зале, и Немат принес ему чай. Когда я вошел, незнакомец поставил стакан на стол и почтительно встал. Наконец он перешел к делу.

– Меня зовут Хани. Я внук Фахр аль-Таджара…