Горячие моторы. Воспоминания ефрейтора-мотоциклиста. 1940-1941 - Гельмут Гюнтер

Окопы в снегу вырыли вровень с уровнем замерзшей Рузы. Эти окопы пустовали в течение дня, пока вся сельская местность просматривалась до края леса. Только ночью обычно в непроглядной темноте солдаты выходили в окопы как в секреты. За пять минут люди превращались в сосульки. Потом прибыла с родины собранная там зимняя одежда, но рукавицы, лыжные свитера, шарфы, перчатки были не больше чем каплей в море. Даже дикая картина, которую мы представляли собой в этой одежде, не вызывала у нас улыбку. В военной форме никого больше не ходил. В сравнении с нами костюмы «Майнцер Ранценгарде» были просто роскошью. («Майнцер Ранценгарде» – группа из города Майнца, празднующая Масленицу в карнавальных костюмах, мало чем отличающаяся от подобных групп на «Марди Гра» в Новом Орлеане. – Авт.)

Мы с Фрицем заняли наблюдательные посты полчаса назад. Все было тихо. Ветер завывал на пустынных берегах Рузы, поднимая снежные вихри. Время от времени сквозь тучи проглядывала луна, освещавшая край леса с другого берега, где окопались русские. Никто даже собаку не выпустил бы в такую погоду.

Прислонившись друг к другу, мы стояли в узком окопе. Воспаленными от дыма землянки глазами мы уставились в мерцающий серый снег, местами доходивший до метра в глубину. Что, разумеется, никак не мешало русским разведчикам в снегоступах. Мы не позволяли себе ослабить внимание ни на мгновение, несмотря на то что воющая музыка ветра заглушала почти все другие звуки.

Самым уязвимым местом для мороза были ноги. Чем могла помочь глупая затея с газетами в ботинках на этом сатанинском холоде? Гауптштурмфюрер Тихсен, однако, всегда удостоверялся, чтобы мы не выходили без этого «утепления». Горе было тому, кого он поймал без «Фёлькишер беобахтер» в ботинках. («Фёлькишер беобахтер» была главной газетой нацистской партии. – Авт.)

Тихсен вновь был исполняющим обязанности командира батальона. Гауптштурмфюрер Клингенберг получил перевод. Позднее я узнал, что он был инструктором по тактике в военной академии в городе Бад-Тёльц.

В итоге он стал ее руководителем и оставил ее зимой 1944/45 года, чтобы принять на себя командование 17-й моторизованной дивизией СС «Гётц фон Берлихинген». На этом посту он и погиб в марте 1945 года в возрасте 32 лет.

Мы несли потери каждый день. Большинство солдат отправлялись в тыл не с ранениями, а с обморожениями. Во время стояния на посту в окопах начинало одолевать желание вылезти и размять ноги. Но мы пресекали его на корню. Уже имелись часовые, лишь пожелавшие размяться и прозевавшие бесшумное приближение разведки русских. Их ликвидировали так же бесшумно[44].

Два дня спустя пятьдесят метров до края леса. Тяжело дыша, хватая ртом воздух, мы лежим здесь. Несмотря на мороз, по лицам течет пот. Дует ледяной северный ветер, и на пару мгновений проглядывает луна. Почему русские еще не стреляют? Если они столь же внимательны, как наши часовые, они разгадали нашу маскировку. Или они хотят действовать наверняка, подпустив нас поближе?

Командир батальона отдал приказ: «Установить, занят ли лежащий перед нами край леса противником. Если нет, продвигаться в глубь леса до соприкосновения с противником!» Разведка днем ранее доложила, что русских не видела. В дивизии не поверили и приказали провести еще одну разведку. Мы тоже не верили. Кто знает, что замыслили русские. Мы действовали так, словно они перед нами.

Теперь мы лежим здесь: трое солдат СС и трое рядовых из пехотной части. Над нами нависал угрожающий занавес деревьев, из-за которых в любой момент мог вырваться огонь русских. Ни стоять, ни возвращаться смысла не было. Задание нужно было выполнить. Батальонный командир разорвал бы нас. У Тихсена имелись свои хитрости. Он любил посылать командиром разведгруппы штурманна или роттенфюрера СС.

Если разведка удавалась, ее командир незамедлительно получал повышение или награду. Но если разведка кончалась плохо, ее командир, а часто вся группа отправлялись к пекло, как кому повезет. Правда, подобный процесс отбора можно было оспорить!

Сантиметр за сантиметром мы продвигались вперед. Черт, если бы я умел ругаться, как некоторые! Одежды словно не было. Несмотря на шарф, снег попадал за шиворот. Колени были сбиты, и надо было еще следить, чтобы в автомат не попал снег.

Боже, как это отличалось от мечтаний лет мирного времени, о которых уже и не вспоминалось! Все было тихо; лишь ветер выл в заснеженных кронах деревьях. Я подумал: «Сейчас или никогда!» Я вскочил и быстро добежал до первых деревьев. Короткий знак моим товарищам, и они тоже достигли края леса, а я держал автомат наготове. Фриц и Руди обеспечивали прикрытие из автоматов. Тем временем мы с Альбертом удостоверились, что прямо перед нами, слева и справа, нет представителей мировой революции.

Первая цель была достигнута. Но хотя русских тут не было, нам следовало испить свою горькую чашу до дна, пройдя в лес. Как индейцы в книгах Карла Мая, мы крались вперед, прикрывая друг друга. Альберт шел последним. На него я мог рассчитывать в любой ситуации. Все глубже и глубже продвигались мы в темноту неизвестности, лежавшую перед нами. Русских действительно там нет? Я отказывался этому верить. Этого просто не могло быть.

Постепенно все становилось совершенно нереальным. Возможно, мы попали в дыру в обороне русских, что вовсе не исключено, и могли шагать так до Москвы. Наша задача была проста: «…войти в соприкосновение с противником!» Едва эта мысль пришла мне в голову, когда случилось неизбежное. Внезапно справа от нас заговорил пулемет русских, и пули просвистели у наших ушей. Мы упали на снег, как будто были уничтожены. Это стало почти облегчением. У нас произошло соприкосновение с Иванами! Наша задача выполнена! Оставался еще вопрос, как вернуться и сообщить об этом.

Я более или менее помнил дорогу до этого места и мог бы впоследствии нанести ее на карту. Но наше возвращение домой займет определенное время. Пока эти мысли лихорадочно проносились у меня в голове, мы отстреливались. Дульное пламя сверкало в ночи меж деревьев. Трассирующие пули свистели между деревьев. Чтобы получить передышку, я приказал Руди открыть огонь, и он тотчас нажал на спуск и дал очередь и сразу вслед за этим еще пару очередей. Цель была достигнута; русские стали поосторожнее. На короткое время они прижались к земле. Продолжать огонь с нашей стороны было бы глупо. Все равно никого за деревьями не подстрелишь. Теперь оставалось просто отходить, и чем быстрее и безопаснее, тем лучше. Ввязываться в бой в нашу задачу не входило. Альберт рванул с места, дал пару длинных очередей наискосок и приземлился рядом со мной.

– Гельмут, нам надо быстро делать отсюда ноги! Я слышал разговор пары русских, они собираются отрезать нам путь к отступлению!

Ясно, что произошло. Мы наткнулись на русских, идущих из глубины обороны сменить своих товарищей на посту в боевом охранении. Темнота, на которую мы только что жаловались, теперь была нашим единственным шансом на спасение.

Затем с края леса раздался огонь винтовок. Русские посты ожили и палили наугад. Пришло время сматываться, или мы окажемся по ту сторону Уральского хребта. Перед началом этой операции мы обговорили, что делает каждый из нас в таком случае… и мы пошли!