Переулок капитана Лухманова - Владислав Крапивин

Мир кивнул, оглядел ребят.

— Наверно, так может быть. Если вступает в силу живое квантовое сцепление… У Брэдбери есть рассказ. Там фермер косит густую пшеницу, а на лезвии косы выступает кровь. И где-то умирают люди…

Данька снова тренькнул звонком и прошептал:

— А я подумал про Огонька. Вдруг с ним опять что-нибудь…

Помолчали. Недолго совсем. И безбоязненный Эльф сообщил:

— Сейчас пойду к Барклаю, скажу ему все… И пусть отдает ленточку! — Уши его пылали от негодования, как турецкие флаги.

— Лучше я пойду, — решил Мир. И пошел.

«Снайперы» тренировались на своем стрелковом рубеже. Видимо, дела шли неважно, потому что Барклай покрикивал и обещал снять команду с соревнований. Один раз даже высказался:

— Берете пример с этого дохлого буратины с барабанными палочками вместо ног?

Тут-то и возник рядом наглый и не знающий устава восьмиклассник Мирослав Рощин.

— Семен Анатольевич, я насчет «буратины». Отдайте ему ленточку. Ту, которую сорвали…

— Чего-о?!

— Я же внятно говорю: отдайте Дане Заборову георгиевскую ленточку.

— Рощин… — Барклай часто подышал. — Иди знаешь куда…

— Я пойду в школьный совет…

— Хоть в министерство обороны!

— Чего я не видал в вашем министерстве? Я пойду в газету «Городские известия». Там как раз готовят номер ко Дню защиты детей…

— Убирайся!.. Защитник… Вот попадешь в гарнизон, там соскоблят интеллигентскую кожуру!..

— Там поглядим… Отдайте ленточку. Она же не ваша…

— Кругом марш!

— Л-ладно…

Мир и правда хотел пойти к учителю истории Борису Петровичу Галкину, который заведовал общешкольным советом. В совете были и учителя, и ученики. В том числе и Мирослав Рощин. Борис Петрович был «понимающий мужик» и во всяких спорах не раз вставал на сторону учеников.

Но на школьном дворе оказался Брагич. Того вел к ребятам Крылатый Эльф. Элькины уши по-прежнему пылали.

— Ну? — спросил Брагич.

Мир сцепил зубы и мотнул головой. Брагич остановился, освободил руку из Элькиных пальцев, поскреб утиный нос.

— Ясно, — сказал он. — Вы подождите сегодня, не порите горячку. Дань, я понимаю, что тебе нужна не всякая ленточка, а именно эта? Твоя?

Данька шмыгнул носом и кивнул.

— Ясно, — опять сказал Брагич.

Перед началом уроков он пригласил Барклая из учительской в коридор. Встали у окна. Брагич очень миролюбиво попросил:

— Анатольич, отдай мальчику ленточку.

— Что-о?! — отозвался Барклай тем же тоном, что и в разговоре с Миром.

— То, что слышал. Связался с пацаненком. Он же еще ребенок, а не допризывник.

— Будущий дезертир и уклонист…

— Просто он смотрит на мир не твоими фельдфебельскими глазами. Не только через прорезь прицела… А ленточка не твоя. Ты ограбил мальчишку!

— Я лишил его воинского знака. Он его не достоин!

— Не тебе судить!

— А кому? Если он трус!

— Был бы трус, не посмел бы спорить с такой гориллой, как ты!.. Семен, отдай ленточку. Или дойдет до директора.

— Вот я испугался!

Брагич задумчиво спросил:

— Семен, помнишь, в шестом «А», где мы с тобой учились некоторое время, Сева Громов при всех набил тебе морду за гнусное поведение? А девчонки лупили тебя рюкзаками по ОБЗ. То есть по заднице. Я тогда пожалел и заступился. Теперь понимаю, что зря…

— Не помню… Ты?! Заступился?! Очкастый дохлятик, «мамина радость»! Вот загремишь летом на военные сборы, там с тебя соскоблят штатскую шелуху! Я поговорю с кем надо…

— Дурак. Я свои сборы отгремел уже на всю жизнь, спроси у врачей. И не отсиживался за спиной у зятя-полковника.

— А я отсиживался? Ты знаешь?

— Все знают… Барклай, отдай ленточку по-хорошему…

Барклай, глядя в сторону, выдернул из кармана черно-оранжевый бантик, кинул на подоконник. Бантик сорвался, упал на пол. Барклай повернулся и пошел прочь.

— Стой! Подними ленточку!

— Я ее не ронял, — злорадно объяснил Барклай. — Сама упала. Хочешь — поднимай… — И пошел дальше.

— Г… гнида… — сказал вслед Брагич.

Он поднял бантик с блестящей звездочкой от погона, подул на него, погладил, как обиженного котенка.

На перемене Крылатый Эльф отдал ленточку Даньке.

— Вот. Папа отобрал у Барклая…

Данька заулыбался, положил полосатый бантик на ладонь.

— Спасибо… А то я думал: как без него пойду на праздник?

Этот праздник состоялся первого июня, в День защиты детей, когда наконец-то начались каникулы. И снова был парад, но уже не на стадионе, а на центральной площади города. Опять впереди колонны сороковой школы шагали барабанщики. Они успели порепетировать и на этот раз маршировали четче и дружнее, чем прежде. Ими командовала Маша Чешуйкина. Мир обнаружил у нее «особое чутье к танцевальным и барабанным ритмам» и посоветовал Лидочке Евгеньевне сделать Чешуйкину тамбур-мажором.

Та обрадовалась:

— Как замечательно! А то я снова просила Барк… Семена Анатольевича, но он рассердился пуще прежнего и заявил, что не обязан заниматься с детсадовскими сопляками.

— Понятно!.. — хмыкнул стоявший неподалеку Мак.

На этот раз над колонной не было боевых самолетов и танков. Каждый нес что-то праздничное: разноцветные шары, плакаты со сказочными персонажами, чучела радужных птиц и оклеенные фольгой летающие тарелки.

Элька организовал «гномью команду». Его приятели-первоклассники несли на плечах резиновых гномов — надутых, большущих и улыбчивых. Во главе этой компании двигался на колесах турецкий барабан великанских размеров (где взяли — неизвестно). По барабану лупили колотушкой все по очереди. Гулкое уханье не всегда вписывалось в марш оркестра и барабанщиков, но это лишь добавляло веселья.

Перед барабаном шагал в своем диснеевском наряде Элька, он тащил на палке картонный плакат. На картоне танцевали лохмато-бородатый гном-ветеран и эльф с ушами-крыльями. Сверху пылала оранжевая надпись: «Эльфы и гномы — братья навек! Между ними квантовое сцепление!» Идею плаката вместе с Элькой придумал Мак, а сделал рисунок Егор Егоров. Он учился не в здешней школе, но часто прибегал к «лухмановцам». И на праздник пошел вместе с ними. С ними же пошли Игорь Густорожский и Саша Деревянко (которая Шурик). Потому что школы разные, а экипаж один — ТЭК. У каждого на щеках и руках вспыхивали под солнцем колечки-веснушки.