Легаты печатей - Андрей Валентинов

– Ты кто такой? А ты?!

«А ты сам кто такой?» – безмолвно интересовались незнакомцы.

Понятия не имею…

Поставить, что ли, свечку священномученику Киприану, бывшему до крещения славным чародеем, молясь о «прогнании лукавых духов от людей и животных»?..А ведь напамять помню, как оно в справочнике: «От художества волшебного обратився, богомудре, показался еси миру врач, мудрейший, исцеления даруя чествующим тя…»Ну тогда уже заодно и от головной боли ставить… Иоанну Предтече? Нет, этому надо с пением тропаря и евангельским чтением усекновению главы его!.. лучше Пантелеймону-целителю, там проще будет.

Вместо этого я, шлепая босыми ногами, выбрался в коридор. Без цели, без смысла. У входных дверей тихонечко скулил Сват-Кобелище. Царапал филенку; хвостом вилял, бродяга. На волю просился. Хорошо хоть, его выгуливать не надо – сам уйдет, сам прийдет, сам яичницу поджарит… сам съест. Иди гуляй, иди, хорошая собака!.. выпустив пса, я двинулся на кухню – водички попить.

Попил.

Утерся.

И встал у окна.

Снаружи было не то чтоб темно, а так – мутно. Смутно, как в перспективе моего будущего, которое еще недавно было относительно светлым. Изредка в сизой круговерти небес мелькал щербатый пятак луны, и тогда сполохи гурьбой бродили по снегу. Вон серая тень заметалась меж гаражами, на миг остановилась у штабеля кирпичей и сгинула, как не бывало. Сват-Кобелище гуляет. Территорию метит. Сходить, пособить?.. или ладно, мы и здесь отметимся.

Резиновая помпа, затыкавшая отверстие сливного бачка, опять слетела с кронштейна и пришлось, ругаясь, в сотый раз прикручивать ее проволокой. Не сантехника ж звать из-за такой ерунды; и уж тем более – не утопца хлебушком приманивать…

Сами с усами.

Во дворе послышался шум машины. Странный шум, сдавленный, хрипотцой отдает, будто машина и не хотела вовсе шуметь, а просто кралась себе, привстав на цыпочки. Дурацкое сравнение. Дурацкая машина. Дурацкий я.

Я вернулся в кухню и снова встал у окна.

Действительно: по открытому пространству двора кругами ездила машина. Свяченый джип парня в дубленке? Нет, очертания другие. Вот фары погасли, умолк двигатель – и луч галогенного фонарика полоснул наискось по гаражам. Охота на Сват-Кобелища? Луч упал на снег, по-пластунски двинулся вдоль мокрой полосы грязи – здесь, видимо, проходила подземная теплоцентраль, потому что снег всегда таял мгновенно – затем свет благополучно умер, и во мгле шелохнулась удивительная машина. Пересекла грязевую полосу… опять остановилась. Развернулась. Я отшатнулся: мне почудилось, что в зрачки вонзились две огненные иглы. Почти сразу люди в машине увели фонарик ниже – балкон, стена, вдоль стены… вход в подвалы…

Машина заурчала, точь-в-точь как Миня, когда ему дашь рафинадику, и навозным жуком уползла в подворотню.

Рокот удаляется.

Тишина.

Пожав плечами, я все-таки добрался до распечатанной колоды иконок и выудил наружу священномученика Киприана вкупе с Пантелеймоном-целителем. На всякий случай; хуже не будет. Ишь, Ерпалыч, друг ситный – а образки-то дорогие, на меловке, и полиграфия знатная, полноцветка! Такие лишь в соборных киосках продаются. Щеголь ты, старичина… где тут у тебя, верней, уже у меня, спички? Ага, вот… Запалив свечки, я сунул их в специальные подставки перед зажимами для образков и собрался было «баю-бай». Луна плеснула в просвет горсть серебра, двор за окном вспыхнул умирающим фейерверком; и вновь серый силуэт замаячил близ теплоцентрали. Собака? Я пригляделся. Человек. Вроде бы человек. Силуэт наклонился, длинные руки зашарили в грязи – аккуратно, осторожно, словно опытный археолог откопал наконец заветный черепок, и теперь намеревался выколупать его из плена веков, не повредив и краешка.

Если б кто знал, как мне все это надоело!

Что именно, Алик?

Все.

Иду спать.

2

…это «ж-ж-ж» неспроста! – сказал Винни-Пух.

Я потянулся, хрустя всем своим бедным скелетом. И снова услышал: жужжание. Тихое, вкрадчивое. Это «ж-ж-ж»…

Проклятье!

Дверь!

Дома у меня замок английский, хлопнешь дверью – он и закроется. А здесь еще и ручку вертеть надо; вот и забываю вечно запереть. Так и спал, нараспашку. Заходите, люди-нелюди добрые…

Прокравшись к стенной нише, я сунулся внутрь, стараясь не скрипнуть лишний раз, и вскоре стал счастливым обладателем молотка. Цельнометаллического, с гвоздодером вместо обушка и длиной в локоть. Хорошая штука. Успокаивает нервы. Подумав, я прихватил еще и парочку «дротов», сунув их сзади за резинку пижамных штанов.

Теперь можно и в коридор.

Еще с полминуты я тупо стоял в коридоре, уставясь на входную дверь.

Запертую.

На два оборота.

Ж-ж-ж… это из ванной комнаты.

Я подкрался поближе. Ладони мигом вспотели, молоток скользким угрем заворочался в руках, норовя вывернуться… Свет. Свет из ванной. Там кто-то есть! Живой и жужжит. Ну, сейчас он у меня дожужжится!..

Вперед!

Всю свою злость, все раздражение беспокойной ночи, всю память о встрече с Месяцем-из-Тумана я вложил в этот пинок. Дверь распахнулась с болезненным хрустом, гулко ударившись о кафель стенки, я взмахнул молотком, поскользнулся на мокром линолеуме…

Очень болела спина. И еще – ниже спины, куда едва не воткнулся один из спасительных «дротов». Молоток, предварительно треснув меня по коленке, лежал рядом.

Касаясь гвоздодером стоптанного шлепанца на босой ноге, покрытой у щиколотки синими пятнами.

Шлепанец ловко притоптывал.

– Хрен ты старый, – собственный голос показался мне чужим. – Хрен ты… старый…

– Здравствуйте, Алик, – жизнерадостно сказал Ерпалыч, выключая электробритву. – Рад вас видеть.

Жужжание стихло.

3

Сидя напротив и по-бабьи подперев щеку ладонью, я с умилением следил, как Ерпалыч пьет чай. Вприкуску. С печеньем. Вот он макает печеньице в ароматный кипяток, внимательно разглядывает насквозь промокшее лакомство – и отправляет в рот.

Загляденье.

Я и не подозревал, что так соскучился за этим психом. Жив, курилка! Жив…

Перцовки, что ли, сходить ему купить?

– Вы даже не представляете, Алик, до чего я истосковался по нормальной человеческой пище! И вообще… по нормальному образу жизни. Ладно, об этом после. М-м, вкусно! Почему я раньше никогда не замечал, что печенье с чаем – это прелесть?! Пища богов! Вы понимаете, Алик… кстати, вы успели прочитать мое послание?

Я киваю.

– Это славно… это очень даже славно. И что скажете? Впрочем, нет, мы гурманы, мы неторопливые знатоки, мы начнем с другого: скажите пожалуйста, Алик, что вы делаете в моей квартире?