Комбат. Исходный код денег - Андрей Воронин

– Напрасно пугаешь. Я сам заинтересован, чтобы деньги достались жене с ребенком. И если ты рассчитываешь, что сумеешь ими воспользоваться…

Ефимов не договорил. Григорьев с размаху заехал ему по скуле:

– Придержи язык, гнида! Чтобы я позарился на твои паршивые деньги! Не дождешься!

Он замолчал, сделал несколько шагов по комнате и снова обратился к Виктору:

– Если бы ты умел, я бы предложил тебе помолиться!..

Минут через десять после ухода торговца цветами Вера не выдержала и обратилась к администратору ресторана:

– У меня муж пропал!

– А мы здесь при чем? – не понял тот.

Ситуация хоть и редкая, но в его практике такое уже случалось. От женщины уходит мужчина, та, если финансы позволяют, идет в ресторан, перебирает свою норму и начинает жаловаться на горькую женскую судьбу. Будто здесь ей могут чем-то помочь.

– Дело в том, что мы сюда пришли вместе. Он отлучился в туалет и не возвращается, – пояснила Вера.

– Ах, вот так. Сейчас мы посмотрим.

Администратор подозвал одного из официантов:

– Вова, загляни в туалет. Возможно, там человеку плохо стало.

– Мужской? – зачем-то взялся уточнять официант.

– А какой еще! В женский я бы нашел кого послать.

Вова быстро вернулся:

– Нет там никого.

– А вы его еще поищите, – робко сказала Вера.

– Где нам его искать? Тем более мы даже не знаем, как он выглядит. У вас есть его фотография?

– При себе нет. Была на старом мобильном, но Витя сказал, что каждая вещь должна хорошо делать свое дело: телефон – звонить, фотоаппарат – делать снимки, – и купил мне другой мобильник, самый лучший из тех, у которых одна функция.

– Вот видите! Как же мы его найдем?

– Ладно, придется звонить в милицию.

Услышав про милицию, администратор тут же изменил свое решение:

– Тогда вы опишите, как выглядит ваш муж.

Они облазили все здание, даже заглянули на всякий случай к стриптизершам, но Ефимов как в воду канул. Администратор признал свое бессилие и сам вызвался подбросить женщину в ближайшее отделение милиции. Ему очень не хотелось, чтобы правоохранители лишний раз маячили в заведении.

Дежурный капитан отнесся к Вере с удивительной предупредительностью. Он расспросил ее о Викторе, его исчезновении и заверил, что примет все меры, которые только возможно. Но это были лишь слова. На самом деле капитану было приятно скрасить дежурство общением с красивой женщиной. Он напрасно промурыжил Веру, отняв у нее два часа. А потом ей еще попался этот странный таксист. Он будто специально торчал у отделения, хотя люди, угодившие сюда, крайне редко пользуются услугами такси. Водила рванул какими-то партизанскими тропами, уверяя, будто сокращает расстояние, и заблудился. Вдобавок у него сломалась машина, и он около часа ковырялся с ней в глухом переулке, где шансов поймать другое такси было примерно столько же, сколько у рядового гаишника без последствий тормознуть машину префекта городской управы. Правда, с этого момента мужчина выключил счетчик и взял с пассажирки сущие гроши, но разве это имело значение.

Вера постоянно набирала телефон мужа, но в ответ слышала длинные гудки. Она зашла в дом и настороженно застыла. В гостиной горел яркий свет.

– Кто дома? Витя, это ты? Что за дурацкие шуточки! – Вера, чувствуя, как бешено заколотилось сердце в ее груди, медленно двинулась в гостиную.

Виктор был там. Когда-то он лично распорядился повесить новый крюк, способный выдержать тяжеленную люстру. Теперь он сам висел на крюке. А перевернутая люстра лежала на полу, и в ее ярком свете можно было хорошо рассмотреть жуткое лицо покойника с вывалившимся языком, к которому был прикреплен частично исписанный лист бумаги. Тот самый, на котором Ефимов указал названия банков и номера счетов.

Вера дико закричала и рухнула без чувств. Очнулась она от непрестанного звона мобильника. Вера машинально взяла телефон и посмотрела на экран. Там высветился номер телефона мужа. Женщина находилась в шоке, и этот факт только зафиксировался ее сознанием. Но голос она узнала сразу. Слишком хорошо он был ей знаком, слишком много у нее было связано с ним в прошлой жизни.

– Игорь, это ты? – спросила Вера.

– Да, это я. Что, не узнала после стольких лет?

– Игорь, это ты? – повторила женщина. – Ты это сделал?

– А, вот ты о чем. Да, я.

– Как же ты изменился! В кого ты превратился! Ты же стал настоящим чудовищем! – последние слова женщина выкрикнула сквозь рыдания.

– Нет, Вера, я остался прежним, напрасно ты меня обвиняешь. Я воспользовался своим правом на справедливую месть.

– Какая месть, о чем ты! Ты – жестокий и бессердечный убийца…

– Помолчи, ты же ничего не знаешь, – оборвал Веру Григорьев. – Помнишь день рождения Сквознякова буквально перед моим арестом? Тогда Виктор с Олегом анонимно позвонили в милицию, сообщили о кое-каких сомнительных делах, которые мне приходилось выполнять в мастерской. Если бы не их звонок, я бы оставался на свободе, мы бы сейчас жили вместе с тобой мирно и счастливо. Кстати, у меня есть запись их звонка; если хочешь, я тебе пришлю.

– Не надо, Игорь! Мне безразличны твои оправдания. Ты на самом деле превратился в кровожадного садиста. Даже меня не пожалел, повесил Витю в нашем доме, чтобы я насладилась этим зрелищем. Это твоя месть за то, что я вышла за него замуж? Ничего, Григорьев, рано или поздно отольются тебе мои слезы. – Вера отключилась и стала набирать другой номер – милиции.

Ноги, сволочи, взбунтовались, отказываясь повиноваться хозяину. Они выписывали немыслимые кренделя, словно наглядно демонстрируя название статьи плешивого вождя мирового пролетариата «Шаг вперед, два шага назад». И еще они почему-то несли хозяина поближе к свету фонарей, где милицейский наряд, окажись он случайно в этом месте, мог детально рассмотреть замысловатые математические кривые, выписываемые Звонцовым. И, скорее всего, принять соответствующие меры…

Алексей вскоре после ареста Григорьева устроился озеленителем. Сквозняков на этот счет бездарно пошутил:

– Да ты, Леха, у нас богатый человек, имеешь дело с зеленью.

Хотя в его шутке имелась доля правды. Отдельные люди хорошенько грели руки на озеленении. Впрочем, к Звонцову это имело только косвенное отношение. Обогащалось начальство, рядовые же труженики лишь изредка прихватывали симпатичное растение для своей или родительской дачи.

Расхищение средств совершалось примитивно и нагло. В основном создавались фирмы-посредники, зачастую состоявшие из одного-единственного человека – жены, отца, сестры или сына начальника. Этим фирмам и делать-то почти ничего не надо было. Только съездить по указанному адресу и подписать договор купли, а потом – уже с озеленителями – договор продажи. По новой, иногда в десять раз завышенной цене, чаще тупо меняя порядок цифр в новом договоре, реже проявляя скромную выдумку, например выдавая обычный сорт тюльпана за некий особенный, выведенный заморскими селекционерами. Но, как ни крути, выходил обычный хапун, держащийся исключительно на чудовищной коррупции, пронизавшей все органы государственного управления, поразившей их от низовых контор до роскошных кабинетов. Ведь разоблачить тех же озеленителей не составляло особого труда, как, впрочем, сотрудников коммунального хозяйства в целом, дорожников и прочая, прочая, прочая. Но не разоблачали, кому охота рубить сук, на котором сидишь.