Узкие улочки жизни - Вероника Иванова

Предсказуемо. Если учесть, что и я, по мнению Ханса, принадлежу ко всякому сброду, то Ева, выросшая без родителей, под присмотром старенькой бабушки, тем более подпадает под определение «не то, что нужно». И хотя экзамен одинаков для всех претендентов, у экзаменаторов может быть на сей счёт другое мнение, а значит, мне следует быть повнимательнее.

— Герр Стоун, у вас есть какие-то особые требования к проведению экзамена?

— Нет, герр председатель, всё как всегда: никаких специальных терминов из области науки, искусства, промышленности и прочего, никаких иностранных слов и никаких имён.

— Согласен, — кивнул герр Крюгер, подавая знак к началу экзамена.

Фроляйн Корн раскрыла газету, показательно сосредоточилась и начала думать. Сложность процедуры состояла в том, что сознание должно было отражать не впечатление от прочитанного текста, а сам текст, причём, дословно и непременно с паузами, символизирующими знаки пунктуации.

«В минувшее воскресенье состоялось торжественное открытие нового учебного центра при университете. Классы центра рассчитаны на три сотни одновременно занимающихся абитуриентов, а в лабораториях могут проводиться как входящие в курс обучения исследования, так и самостоятельные разработки студентов и преподавателей...»

А она молодец, думает старательно и чётко. У Евы не должно возникнуть трудностей с этим фрагментом.

— В университете торжественно открылся новый... обучающий центр, в котором могут учиться триста человек сразу. А ещё в нём могут вестись разные научные исследования... и прочие работы учеников и учителей.

— Когда именно произошло открытие?

— В воскресенье, — после задумчивой паузы ответила Ева.

— Какое именно упоминается воскресенье?

— То, которое прошло.

Грюнберг недовольно сморщился, но кивком попросил своего ассистента продолжать.

Конечно, качество Евиного чтения немного хромает, но большего ожидать было нельзя, потому что фроляйн Цилинска никогда не училась в университете и не может безошибочно сопоставить чужие мысли и собственный набор терминов. Хорошо ещё, фроляйн Корн не чужды университетские будни, и она добавляет мыслям эмоциональную глубину, иначе Ева справлялась бы гораздо хуже.

На моём экзамене наблюдателя не было, и это не противоречило правилам только потому, что в них имелся пункт об «исключительных обстоятельствах», под которые моё появление попадало на двести процентов. Если бы в комиссии присутствовал человек, отслеживающий тематику и способы изложения информации, вполне возможно, в моей судьбе всё сложилось бы иначе. Хотя...

Успешно сдав экзамен, я бы достиг заявленной цели. И что дальше? Куда бы я шагнул? Окунулся бы с головой в работу, всё больше и больше утверждаясь в собственной непогрешимости и укладывая штабелями собственноручно наломанные дрова? Уж точно, глубоко задумываться бы не стал. И сомневаться, упаси Господи! Нет, мне всё было бы по плечу, и довольно скоро я уподобился бы тому же Грюнбергу, с презрением взирающему на всех, кто не сумел занять одну ступеньку со мной. Самое страшное, что это произошло бы естественно и незаметно, ведь мне так и не открылась бы обратная сторона луны. Или разделил бы судьбу Доры Лойфель, живущей только в минуты работы, а всё остальное время только существующей в ожидании смерти, то вялом, то... Активном, как в нашу недавнюю встречу. Нет, такие варианты развития мне категорически не нравятся, стало быть, и к лучшему, что экзаменатор меня завалил. Правда, не с оглушительным треском, поскольку все подготовительные тесты были сданы успешно, но срезаться на последнем вопросе всегда обиднее, чем на первом. А присвоение «приостановленного членства», когда даже «действующее» казалось ничтожной мелочью, и вовсе стало бы смертельным ударом, если бы... В тот момент я не находился в состоянии беспредельного возмущения.

— ...и повышения цен на молоко не будет.

С каждым новым фрагментом Ева чувствовала себя всё увереннее, и судя по довольной улыбке председателя комиссии, была в шаге от успешной сдачи экзамена.

— Разрешите? Я всего на минуточку! — В актовый зал влетела девушка из секретариата, положила передо мной на стол тонкую папку и, понизив тон, шепнула: — Вас просили посмотреть. Это срочно, человек ждёт.

— Нарушение хода экзамена не приветствуется, — шутливо погрозил секретарше пальцем герр Крюгер.

— Убегаю, убегаю, убегаю! — Дверь хлопнула, заглушив торопливые шаги, а я открыл папку, в которой оказался всего один листок бумаги, не загромождённый текстом, а потому мой взгляд сразу остановился на главном. Не мог не остановиться.

«Я, Дора Генриетта Лойфель, находясь в здравом уме и твёрдой памяти... назначаю гражданина города Ройменбург Джека Стоуна своим душеприказчиком со всеми надлежащими обязанностями...»

Быстро же ты подсуетилась, До. Впрочем, глупо было бы рассчитывать, что тебя успокоит одно лишь моё обещание, а теперь я уже точно не смогу сбежать от возложенной ответственности. Ну что ж, быть по сему.

— И напоследок, может быть, вот это? — Грюнберг, судя по жесту, указал своей ассистентке на какое-то определённое место в тексте.

«Я юная, но опытная блондинка, в моих губах нет ни грамма силикона, и доверив им... ты узнаешь... настоящее... войдёшь... как... врата...»

Дальнейшие мысли фроляйн Корн утонули в горячем, как кипящее масло, и таком же вязком тумане. Господи великодушный, Ханс что, ткнул указующим перстом в колонку рекламы интимных услуг? Ну и сволочь же. Впрочем, никто из комиссии не возражает, напротив, все с нетерпением ждут ответа экзаменуемой. Нервничает одна только фрау Эртте, но она не медиум и не может знать, что происходит, а Ева сидит, ни жива, ни мертва, потому что...

Я подошёл к девушке и тихо спросил:

— В чём трудность?

Фроляйн Цилинска так же тихо, но очень отчётливо, хотя и сквозь зубы ответила:

— Я не могу ЭТО произнести.

Ну вот, не хватало ещё приступа неожиданной скромности!

— Можешь.

— Нет. — Светло-голубые глаза, так похожие на глаза Анны цветом, но вместо уверенности наполненные беспомощной обидой, посмотрели на меня умоляюще: — Не проси, Джаак. Всё кончено. Мне лучше уйти.

Она сделала попытку встать, но мои ладони не позволили.

Вот именно поэтому я не обмолвился и словом о «жизни после поражения». Противник только-только показал зубы, а мы уже готовы развернуться и убежать? Нет, так не пойдёт. Не позволю. В конце концов, должность куратора меня к этому обязывает.

— Сиди, сейчас всё уладим.

— Не надо...

— Сиди!

Я повернулся к столу комиссии. Чтица постепенно справлялась с волнением, но предательский румянец на щеках всё ещё оставался.

— Вы не могли бы повторить фрагмент?

— Я... О... Мне не хотелось бы, — честно призналась фроляйн Корн, чувствовавшая себя не менее неуютно, чем Ева.