Круг - Бернар Миньер

Слова Серваса польстили Ирен.

— Как ты узнал, что я навещала Лизу Ферней?

— Она сама мне сказала. Я нанес ей визит через два часа после тебя. Как известно, великие умы мыслят в одинаковом направлении.

— Что ты узнал от Лизы о Гиртмане?

— Она заявила, что швейцарец ни разу не дал о себе знать. А чего добилась ты?

— Аналогичного результата. Ты ей веришь?

— Она показалась мне очень подавленной…

— И неудовлетворенной.

— Возможно, эта дама — прирожденная лицедейка.

— Возможно.

— Как бы она себя повела, зная, что Гиртман где-то неподалеку, и подай он весточку о себе?

— Ни за что не призналась бы и продолжила изображать уныние…

— …и досаду…

— Ты полагаешь, что?..

— Ничего я не полагаю. Но будет правильно присмотреть за ней.

— Вот только делать это будет непросто, — посетовала Циглер.

— Наноси ей регулярные визиты. Мне показалось, что она умирает от скуки. Попробуй подобраться к Ферней поближе, может, вытянешь из нее что-нибудь полезное — пусть даже в обмен на твои посещения, из желания иметь уверенность, что ты вернешься… Но не забывай, как умело она манипулирует людьми. У этой женщины синдром Нарцисса — как и у Гиртмана. Она попытается использовать твои слабости, запутать тебя, а в результате скажет не правду, а то, что тебе хотелось бы услышать.

Ирен кивнула с озабоченным видом.

— Я не вчера родилась… Ты всерьез опасаешься за Марго?

Сервасу показалось, что он наелся стекла и осколки пошли гулять по его кишкам.

— Expressa nocent, non expressa non nocent, — ответил он и перевел: — «Сказанное вредит, не сказанное — не вредит».

Она ехала на своем любимом «Сузуки GSR-600», намного превышая допустимую скорость, оставляя за спиной машины. Солнце ярко светило над холмами, поросшими буйной курчавой зеленью, наполняя душу энергией и нетерпением. Она снова в игре!

Гиртман где-то рядом…

Циглер следовало испугаться, но вызов возбуждал ее, как боксера, который тренируется, готовясь к главному матчу своей жизни, и вдруг узнает, что самый опасный его соперник снова в строю.

— Готов результат графологического анализа, — сообщил Эсперандье.

Сервас проследил взглядом за силуэтом женщины, переходившей улицу против света заходящего солнца. Летний вечер был чудо как хорош, но сыщик чувствовал себя разочарованным. Когда телефон завибрировал, он на секунду поверил, что услышит голос Марианны, потому что целый день ждал ее звонка.

— Фразу в тетради написала не Клер Дьемар.

Сервас выпустил из поля зрения женщину и раскаленный летней жарой городской пейзаж.

— Это точно?

— Графолог совершенно уверен. Сказал, что готов биться об заклад и поставить на кон свою профессиональную репутацию.

Майор напряженно размышлял. Кое-что проясняется… Его мозг работал на полных оборотах, как загруженная углем паровозная топка. Некто написал разоблачающую Юго фразу в тетради и оставил ее на столе Клер Дьемар, на видном месте. Парень — идеальный козел отпущения: умница, красавчик, наркоман. И — главное — любовник Клер, часто бывавший в ее доме. Из этого вовсе не следует, что человек, попытавшийся скомпрометировать Юго, знал о его связи с Клер. Возможно, он просто был в курсе визитов молодого человека. Марианна, Франсис и сосед-англичанин не сговариваясь произнесли одну и ту же фразу: новости в Марсаке распространяются быстро.

«Есть другой вариант, — думал Сервас, заезжая на подземную стоянку. — Поль Лаказ…»

— Скажу одно: у того, кто это написал, мозги с тем еще вывертом, — прокомментировал Эсперандье.

— Где бы ты стал искать образец почерка Поля Лаказа, если бы хотел сохранить свой маневр в тайне? — спросил Сервас, держа в голове предупреждение, которое прокурор Оша сделал ему этим утром.

— Даже не знаю… Может, в мэрии? Или в Национальном собрании?

— Другого варианта нет? Понезаметней…

— Притормози на минутку, — попросил лейтенант. — Как Поль Лаказ мог протащить тетрадь в лицей? В Марсаке его каждая собака знает. Планируй он убийство, не стал бы так рисковать.

Очко в пользу Венсана.

— Тогда кто мог это сделать?

— Тот, кто свободно передвигается по лицею и не рискует быть замеченным. Ученик, преподаватель, кто-то из персонала… Многие.

Сервас снова подумал о загадочных окурках в лесу. Он вставил в автомат талон, потом банковскую карточку и набрал пин-код.

— Повторяю, это исключает из числа подозреваемых Гиртмана, — сказал Эсперандье.

Мартен толкнул стеклянную дверь и пошел между рядами машин по гулкому помещению, поглядывая на буквы на колоннах. «Б1». Его машина в отсеке «Б6».

— Объясни.

— Подумай сам: разве мог твой швейцарец собрать так много информации о Марсаке, Юго, лицее?

— А как быть с письмами? С мейлом? С диском?

— Возможно, кто-то пытается вывести тебя из равновесия, Мартен… — выдержав паузу, предположил Эсперандье.

— Не выдумывай! Диск Малера вставили в стереосистему до того, как нам поручили расследование!

Туше́. За спиной Серваса раздался звук шагов…

— Все очень странно, — заключил Эсперандье. — Кое-что не сходится.

По голосу подчиненного Сервас понял, что они пришли к одинаковому выводу: это дело лишено смысла. Как будто у них полно ключей, но нет нужной замочной скважины. Сыщик наконец добрался до своего джипа. Нажал на дистанционный пульт, машина откликнулась двойным «бип-бип» и мигнула фарами. Шаги приблизились…

— Как бы там ни было, поостерегись и… — начал Эсперандье.

Сервас повернулся стремительно и бесшумно. Он здесь… Всего в нескольких сантиметрах… рука в кармане кожаной куртки. Сервас увидел свое отражение в стеклах темных очков. Он узнал улыбку. Бледную кожу и темные волосы. Сыщик ударил первым, не дав Гиртману вытащить оружие, до крови разбил пальцы, но не стал ждать, когда швейцарец придет в себя, ухватил его за грудки и толкнул на машину, стоявшую по другую сторону ряда. Мужчина выругался. Очки упали на бетонный пол, но не разбились. Сыщик сунул руку во внутренний карман его куртки — и нашел то, что искал… Почти то. Не оружие.

Мобильный телефон…

Мартен рывком повернул врага лицом к себе. Это был не Гиртман. Вне всяких сомнений. Даже пластический хирург не сумел бы так изменить лицо. Из носа незнакомца текла кровь. Он смотрел на Серваса со страхом и непониманием.

— Возьмите деньги! Берите! Только меня не трогайте, умоляю!

Вот дерьмо! Мужчина был возраста Серваса, и у него воняло изо рта. Сыщик поднял очки, нацепил на нос своей жертве и стряхнул пыль с куртки.