Преследуя восход - Майкл Роэн

— Ничего себе стрельба! Их тут было, наверное, не меньше сотни!

— Так мало?

Молл подняла фонарь, и ее длинные кудри засияли золотом; казалось, пламя удвоило их блеск; светлые глаза сверкнули. Над нашими головами появился грубый сводчатый потолок, а слева и справа неясно обрисовались альковы, и гнетущее ощущение слегка ослабло.

— Наверное, здесь был винный погреб! — прошептал Джип, когда стало ясно, что сию минуту на нас никто прыгать не собирается.

Что-то мягко хрустнуло у нас под ногами, и он посмотрел вниз:

— Кукурузная мука? Может, мукомольня…

Затем свет коснулся задней стенки алькова.

— Нет, — заметил Джип. — Стало быть, это не винный погреб.

— Разве что они держали здесь бочонок амонтильядо[26], — прошептал я в ответ, глядя на ряд свисающих цепей и кандалов, и Джип криво усмехнулся.

Молл гневно отбросила свои кудри, и пламя подпрыгнуло, когда закачался фонарь. По всей стене выступал ряд альковов, и с потолка свисали ржавые остатки железных клеток, в которых человек мог бы сидеть на корточках, но ни сесть нормально, ни встать там было невозможно. В центре помещения был сложенный из кирпичей очаг, наподобие кузнечного горна, однако железяки на длинных ручках, так и стоящие в нем среди золы, явно не были предназначены для работы с металлом.

Молл зашипела, как кошка:

— Проклятые даго! Пусть дьявол изжарит этих псов в аду на сковороде! Темница! Темница для беспомощных рабов! И место пыток! Разверзнись, ад, и поглоти ее, и заточи в ней ее хозяев!

Она не шептала. Ее проклятие сотрясло воздух, а от стали, звучавшей в ее голосе, у меня все тело закололо иголками. Тени запрыгали в панике, когда она размахивала фонарем, а свет горел высоко и ясно. Даже ржавые клетки скрипели и раскачивались, и я содрогнулся, увидев, что из одной торчат пожелтевшие кости лишенной кисти руки. Судя по всему, ее изгрызли крысы. Казалось, кости указывают на что-то на полу. И действительно, там что-то было: дорожки, завитушки и спирали, проглядывавшие сквозь холмики серой пыли. Фигуры, которые мне что-то напомнили, что-то явно неприятное; но единственное, о чем я подумал, было: почему они не заплесневели, почему их не сожрали крысы?..

Джип щелкнул пальцами:

— Веверы! И конечно же, из кукурузной муки!

Тут я вспомнил:

— Джип, это же… такими же рисунками они разрисовали мой офис!

— Держу пари, это они и есть! Гребни, знаки лоа! Здесь совершались ритуалы, и совершались они не испанцами! Это что-то вроде геральдики — делаешь знак, призываешь их… Смотри, видишь, что-то вроде корабля с парусом, это морской бог Агве! А прямо перед нами, вот тут, похоже на розу ветров — это… — Он на секунду запнулся. — Это твой приятель Папа Легба, а там, видишь, сердце с завитушками вокруг. Это мечи, пронзающие его…

— Ибо семь не есть знак ее! — повторил я, пораженный.

— Что?

— Так сказала женщина в вороньем гнезде — я об этом и забыл, — темная женщина с лицом, как дубленая кожа… я думал, она просто…

— Мэй Генри, — задумчиво произнесла Молл. — Старая пиратка с Бермудов, она так долго плавала в тех водах, что эти суеверия прилипли к ней, как ракушки к килю. Она со странностями, но в своем уме. Скверно, что она не пошла с нами. К чему это она сказала?

— Обо мне — после того, как ты и я… и ветер, она назвала его Гробовщиком…

— Тот, что уносит умирающих, да! И злые чары! И, клянусь всем, что свято, она права! Эрзулия, ее знак — пронзенное сердце, сила любви! Но вот это — этот вевер, ты разве никогда не видел этой фигуры, Джип?

— Она, конечно, грубовата. Вроде скошена, исковеркана… А, да. Ты хочешь сказать, что это Эрзулия Кровь-в-Очах?

— Да, это искаженная Эрзулия, любовь, рождающая боль и гнев! Любовь, приносящая разрушение! Эрзулия в рабстве у Педро! Дон Педро, лоа, что искажает остальных, извращает их в своих низких целях! Превращает все доброе, заключенное в них, в жестокость! — Молл, сверкая глазами и тяжело дыша, смотрела на меня. — Как он исковеркал тебя, Стивен, и меня — чтобы настроить друг против друга! Тот ветер нес чары, чары искаженной любви, любви, превращенной в западню и ложь… — Она помедлила, между ее вздымающимися грудями текли струйки пота. — Мне было назначено сразить тебя! Или по меньшей мере поссориться, не помогать тебе больше! Оставить тебя в крайней нужде! Смотри, все веверы искорежены, перевернуты — все пленники, все, кроме его знака! — Молл выступила вперед и подняла фонарь над самой большой фигурой, распростершейся от стены до стены, — огромным зубчатым кругом, в который был заключен грубо изображенный крест. В приступе внезапной ярости Молл свирепо лягнула вевер, и в пламени фонаря взвился удушливый вихрь пыли. Затем, когда пыль осела вокруг Молл мелкими хлопьями, она замерла, и ее клинок принял горизонтальное положение.

— Что это?

Голос раздался из темноты, ясный, но слабый, призрачное эхо звука, казалось погребенного в самих камнях, окружавших нас, — неожиданное звяканье цепей и короткий вскрик, полузадушенное рыдание.

После танца теней это было уже чересчур. Мои руки инстинктивно потянулись назад, к лестнице. Я бы почувствовал себя еще более пристыженным, если бы Джип не отреагировал точно так же, торопливо переступив через веверы и попятившись. Только Молл продолжала стоять на том же месте, прямая и сияющая во мраке. Она громко крикнула:

— Кто это говорит?

Какая-то невероятная энергия подняла вокруг нее вихри пыли, но ответа не последовало. Однако от самого звучания этого голоса, сочного и отважного, прилив страха, угрожавший затопить наш разум, отхлынул. А мне он принес неожиданное осознание, кому принадлежит этот голос.

— Клэр! — заорал я. — Клэр! Это ты?

И тотчас прозвучал ответ — одно слово, но оно заставило меня ринуться мимо Молл, выхватив у нее фонарь, прямо в вихрь пыли. Это было мое имя.

— Стив!

Оно прозвучало из последнего алькова правой стены. Абсолютно похожего на остальные — те, куда мы даже не заглянули. А там, в темноте, на коленях, со свисающими на запачканное лицо скользкими от грязи волосами, стояла Клэр.

Вытянув вперед руки, она пыталась освободить запястья от сковавших их ржавых кандалов, изо всех сил натягивая цепь, протянутую сквозь толстые кольца в стене. При виде меня она отшатнулась, потом медленно повторила мое имя, словно не веря своим глазам.

— Стив… Я… эти выстрелы… Я не видела… только эта ужасная великанша… а потом я услышала… услышала… Стив! — Она уже заговаривалась, покачиваясь на коленях, и я бросился к ней как раз вовремя, чтобы подхватить ее, когда она рухнула лицом вперед. По сравнению с Молл она казалась легкой и хрупкой, как пушинка.