Ликей - Яна Завацкая

Джейн разглядывала стену — настоящее произведение искусства. Из крошки разных камней была выложена целая картина, речной пейзаж, синее небо, склонившиеся над рекой березы.

— Вам нравится? — спросила Элина, — Это наш местный промысел. Великолепно, верно?

— Да, чудесно…

— Мой муж, к сожалению, должен был уйти раньше, — пояснила Элина, — но вы обязательно познакомитесь позже с ним. Мой муж работает в мэрии консультантом… примерно так же, как вы, Джейн — фактически он занимает руководящую должность. Его пытались выдвинуть на пост мэра, но он принципиально считает, что мэром должен быть местный уроженец. А Роберт из Канады, как и я…

Элина помолчала и добавила.

— Если бы не муж, мне никогда не удалось бы сделать ту работу, которую я хочу вам показать. Совершенно необходимо, чтобы ликеиды из разных отраслей работали вместе.

— Да, этого очень не хватает, — подтвердила Джейн.

— Алексей, вы хотите сопровождать нас? Или отдохнете здесь? — спросила Элина.

— Если можно, я бы здесь остался, — робко сказал пилот.

— Прекрасно! Разумеется, у нас будут чисто специальные беседы, вам может быть скучновато. ВН есть в вашей комнате, библиотеку вам покажет Марфа… Марфа!

Прислуга, румяная симпатичная молодая женщина, появилась в дверях.

— Я оставляю на ваше попечение вот этого молодого человека… Кстати, со стола можно уже убирать… идемте? — обратилась она к Джейн.

Было намечено поработать в консультации, а на следующий день, во вторник, выехать на одну из передвижных станций, организованных Элиной для маргиналов.

В самой консультации Джейн, собственно, не нашла ничего нового… Все было организовано по общему образцу. За исключением, пожалуй, особого духа, который Элина, похоже, вносила повсюду, ее собственного духа… казалось, здесь в самом воздухе, в любой комнате, витает незримый образ Элины — всегда доброжелательное, веселое лицо, темные цепкие блестящие глаза, каштановые локоны, мягкий, своеобразный, певучий голос. Она заполняла собой консультацию, формировала весь настрой сотрудников, посетителей, входя в здание, человек непроизвольно начинал улыбаться, ощущая почти домашний уют, спокойствие, радость…

Этот дух проявлялся во всем, в каких-то мелочах, не имеющих особого значения, но в совокупности создающих атмосферу… в том, что на стульчике в приемной сидел одетый в футболку плюшевый медвежонок. В заботливо и художественно драпированной на окнах тюли. В подносе с русским самоваром, фаянсовыми чашками и набором плошек с китайскими и японскими чаями, стоящим на столике в комнате ожидания. В юмористических плакатах с надписями и анекдотами, развешанных повсюду. В кабинете генетического консультанта Джейн увидела целую серию картинок, сопровождаемых надписями. На первой пастор в рясе беседовал с голым дикарем-негром, который указывал на толпу ребятишек, среди которых возился один белый малыш и говорил «Святой отец, я чего-то не понимаю… я черный, и моя жена черная, почему же у нас родился белый ребенок? Кроме вас, здесь нет белых мужчин» На второй картинке пастор, по-отечески обнимая дикаря за плечи, объяснял: «Есть такая вещь, как генетика. Сейчас я тебе объясню…» На третьей картинке пастор демонстрировал дикарю стадо белых коз, среди которых паслась одна черная. «Вот видишь, все козы белые, а одна из них черная… это все генетические варианты». На четвертой картинке дикарь делал поспешный жест примирения, говоря при этом: «Хорошо, я больше ничего не буду говорить о белом ребенке… но вы, пожалуйста, тоже не говорите ничего моей жене о черной козе». Джейн улыбнулась, тут же поймав себя на том, что почти не слушает беседу консультанта с посетительницей. Молодая женщина нервно комкала в руках белый платочек.

— Но… вы думаете, что это так серьезно?

— Моя дорогая, — задушевно сказал генетик, благообразный крупный мужчина в возрасте, — третья группа здоровья — это не уродство. И это всего лишь предрасположенность к пороку сердца, которая… она проявится, но видите ли, ведь степень дефекта может быть разной. Может быть маленькая дырочка в перегородке, о которой никто даже ничего не будет подозревать. А может быть, трехкамерное сердце. Я бы посоветовал вам подождать два-три месяца, пока сердце разовьется… это, слава Богу, такая болезнь, которую мы можем диагностировать еще в состоянии плода. Там будет уже что-то видно на томографе. Тогда и примете решение… хотя можно и сейчас удалить плод и попробовать зачать снова.

— Но тогда… это уже будет трех-четырехмесячный плод… практически ребенок. У него же ручки, ножки уже есть…

Генетик пожал плечами.

— В какой-то степени, конечно, аборт — жестокость. Но представьте себе, родить больного ребенка. Какое это страдание для него, ведь придется переносить операции, он не сможет нормально развиваться. А для вас? Вы же всю свою жизнь в этого ребенка должны вложить. Один больной ребенок — что трое здоровых. Ну боитесь делать поздний аборт — сделайте сейчас, хотя еще ничего не определено четко. Но принципиальной разницы между поздним абортом и ранним нет… ручки и ножки — это не мозг, по сути, эмбрион в 4 месяца такое же полурастительное существо, как и в месяц. Вы же не стесняетесь цветы рвать… мясо кушаете, наверное.

У женщины на глазах показались слезы. Генетик похлопал ее по руке и сказал мягко.

— Ну-ну, успокойтесь… ничего страшного. Вас же никто не заставляет. Вы сами все решите…

— Я не могу решить, — всхлипнула женщина, — и больного не хочется, конечно… и убивать как-то жалко. У меня он первый…

— Первый раз труднее всего, — сочувственно сказал генетик, — ну-ну, вы же умная, интеллигентная женщина… Подойдите к этому по-другому. Почему убивать? Ведь когда происходит зачатие, из миллионов сперматозоидов тоже только один пробивается.

— Но это же не сперматозоид… это уже живой, живущее существо… клетка — это только часть моего тела. А он уже отдельно, понимаете, я его ощущаю, как отдельного… Я чувствую, что он хочет жить. Он боится, понимаете?

— Это ваше воображение, — возразил генетик, — вы просто себе внушили, что это уже ребенок… на самом деле вы должны еще отфильтровать неудачные попытки, пробовать снова и снова, пока не родится действительно здоровый, умный, развитый ребенок. А вообще у вас с вашим другом была отрицательная рекомендация, вам не стоило иметь с ним детей.

— Но я же его люблю…

— Ну и что? Любовь заключается в том, чтобы, как животные, произвести на свет совместное потомство? Любовь — это совместный путь, это значит быть рядом с человеком, поддерживать его во всем… А ребенка, если уж вам так хочется — ну возьмите сперму из Фонда, родите не от вашего друга. Если он вас любит, то какая ему разница, откуда ребенок? Поймите же, что это вековые предрассудки… обязательно надо иметь ребенка от любимого человека. Ребенок обязательно должен быть своим по крови. Ну бред же это, и никакого смысла не имеет! Все эти правила выработаны теми людьми, которые считали, что женщину, и вообще человека можно угнетать и держать в повиновении… которые не позволяли людям принимать свободные решения. Зачем вы до сих пор держитесь этих старых правил?