Боевая некромантка жизни - Анатолий Дубровный

Листик важно надула щёки, но долго так не выдержав, скорчила рожицу и показала язык.

– Э-э-э… вы хотите сказать, что это она?.. – на этот раз Исуторн перебил Кираниэль, недослушав её. Изумленный старший инквизитор, глядя на Листика, спросил: – Но как? Ведь она же сама тоже?.. Да ещё и ребёнок! Девочка! Разве такое может быть?

– Помыслом светлого Ирхи его святая может способствовать непорочному зачатию… – попытался заступиться за Листика Тарпарн, видно нисколько не сомневаясь в том, что Листику вполне под силу такое совершить. Кираниэль засмеялась:

– Нет, Листик такого не может. К тому же вы сами видите – она девочка, да ещё и маленькая. Но вот вылечить от бесплодия запросто может, как и любой другой маг жизни, обладающий для этого достаточной силой. А дальше всё произошло естественным путём, Листик тут ни при чём.

– Ага! – подтвердила девочка и, отметая от себя возможные подозрения, заявила: – Она хотела, очень хотела, вот сама и забеременела! Вот!

– Но женщина сама не может забеременеть, как бы ни старалась это сделать, – опять растерялся Исуторн, и опять влез с комментарием Тарпарн:

– Помыслом светлого Ирхи возможны любые чудеса, и мы стали свидетелем очередного чуда, что совершила святая…

– Я же сказала, что Листик здесь совершенно ни при чём! – с нажимом произнесла Кираниэль, глядя на продолжавшую улыбаться рыжую девочку. До Исуторна наконец начало доходить, что произошло вопиющее нарушение устава ордена инквизиторов и как оно произошло, ведь не для кого секретом не было, куда перебралась эта женщина-инквизитор, уступившая свой фургон девочкам. Сразу на это внимания не обратили, так как знали, что Заранта не может иметь детей, а с кем она там ночует – это её дело. Старший инквизитор, грозно сдвинув брови, задал Заранте вопрос, заранее уверенный в ответе:

– Как вы могли нарушить устав ордена святейшей инквизиции! И чей это ребёнок? Этого комедианта? Вы и он должны понести заслуженное…

– Ага! – прервала грозную речь Исуторна Листик и стала подробно отвечать на заданные не ей вопросы: – Значит так, Заранта устава не нарушала, поскольку ей разрешили иметь ребёночка – доченьку. Я сказала, что можно, а ваш Ирха ничего не сказал, значит – не возражает! Получается, что мы вместе и разрешили! Отец ребёнка – Гурумас, потому что он любит Заранту, а она его, вот! Здесь всё честно и правильно! Наказание понести никто не может (да куда и зачем его нести?), ни Заранта, ни Гурумас, ни тем более ребёночек, она (я уже говорила, что это девочка?) уж точно ни в чём не виновата!

Произнося речь в защиту Заранты, Гурумаса и их ещё не рождённой дочери, Листик наступала на Исуторна, размахивая руками, в которых время от времени появлялись рукояти плетей. Возможно, это стало самым веским аргументом, поскольку старший инквизитор не решился возражать и, когда Листик замолчала, только робко и невпопад (ведь ему девочка говорила – кто разрешил) поинтересовался – а кем было разрешено иметь ребёнка? Кто разрешил? Если это сделал светлый Ирха, то как это разрешение было высказано?

– Я разрешила, – не смущаясь повторила Листик, изумив Исуторна (хоть он и ожидал чего-то подобного) и остальных инквизиторов. Фактически девочка нарушила или внесла изменения в устав ордена святейшей инквизиции, по преданию написанному под диктовку самого светлого Ирхи! А Листик, с улыбкой глядя на удивлённых инквизиторов, заявила: – Да, это я разрешила! Почему я не могу этого разрешить?

Листик не удивила только Тарпарна и Турнорна, которые чуть ли не в один голос высказались, что святая является выразительницей воли светлого Ирхи и он, через неё, высказывает свою волю! Не удивилась и Кираниэль, она хоть и не поклонялась светлому Ирхе, божеству людей, но считала, что Листик всё сделала правильно. Из инквизиторов никто не стал возражать, если бы такое заявление сделал кто-то другой, его бы сочли еретиком и святотатцем, но Листик… Мало того, что у неё было две (две!) плети и она ими виртуозно пользовалась, так она ещё могла (что уже сделала с Зарантой) этому обучить инквизиторов – верных слуг Ирхи. А такое новое умение или совершенствование старого могло быть только с благословения, если не по прямому приказу светлого Ирхи! Всё это и многозначительно высказал Тарпарн, почему-то глядя на Заранту, но если Листик только благосклонно кивала, Кираниэль, захихикав, высказалась:

– Интересный знак того, что бог покровительствует и одобряет. Вообще-то появление новой жизни – всегда маленькое чудо и должно приветствоваться любым божеством, кроме тех, что несут смерть. Но их-то и богами назвать нельзя – только демонами, чёрными и злобными. Так что ваш светлый Ирха совершено правильно такой знак послал, странно, что только один. Вы же говорите – он добрый!

Кираниэль внимательно оглядела стоящих в ряд инквизиторов, вслед за ней это сделала и Листик, словно выбирая кого бы ещё сделать знаком, ниспосланным светлым Ирхой, по крайней мере, инквизиторы именно так поняли многозначительное молчание рыжей святой и её подруги. Ведь святые – они такие! Их намерения, как и пути богов, запутаны и непредсказуемы. А что если эта святая, в чьей святости инквизиторы посмели усомниться, поступит так, как с Зарантой, с кем-нибудь из них? А ведь может так поступить и со всеми! С неё станется, ишь как многозначительно улыбается!

На лицах инквизиторов был такой испуг, что девочки не выдержали и поинтересовались – что так напугало отважный воинствующих слуг светлого Ирхи? Когда услышали ответ Исуторна, остальные боялись даже говорить об этом, то начали смеяться, что было снова воспринято инквизиторами, как намерение маленькой святой продемонстрировать благоволение светлого Ирхи и сделать кого-нибудь из инквизиторов беременным. Листик, услышав просьбы не делать этого, захохотала и долго не могла успокоиться, а Кираниэль, отсмеявшись, долго убеждала инквизиторов в отсутствии таких намерений у Листика, да и вообще в невозможности такого, но испуганных воинствующих слуг Ирхи, так и не переубедила. Хотя… Если судить по виду Тарпарна и Турнорна, то эти два инквизитора были готовы на всё, что бы не предложила их обожаемая святая. Листик на готовность жертвовать собой ради неё своих псевдоохранников внимания не обратила, а вот Кираниэль заметила и покачала головой, осуждая такое слепое обожание, да и Исуторн нахмурился, видно, тоже заметил.

Листик продолжила урок, и следующими, кто смог использовать свойства своих плетей (плети стали длиннее, и это действительно были плети, а не лезвия), оказались Тарпарн и Турнорн, что опять вызвало лёгкое недовольство старшего инквизитора. Но он не стал укорять своих подчинённых (оба эти инквизитора переходили в подчинение к более старшему, то есть к нему), когда стал четвёртым, кто освоил плеть в полной мере. Ему так казалось, ведь так владеть плетью, как Листик, могла только святая, а в святости рыжей малышки Исуторн уже не сомневался. Ещё немного безрезультатно погоняв инквизиторов, Листик объявила занятия оконченными и собралась идти к общему лагерю (туда, где фургоны театрального обоза уже были поставлены в круг).

Около входа в круг, составленного из фургонов, Листика, Кираниэль и шедшую с ними Заранту (беспрестанно благодарившую Листика за будущую дочку) встретил Гурумас. Он совсем не удивился тому, что ему сообщила Заранта, кивнув в сторону рыжей девочки, Гурумас сказал: