Держитесь, девушки! (сборник) - Надежда Веселовская

– Не-ет, что вы, мальчику уже шестой год.

– А где раньше жили? Почему нет обменных документов?

Света случайно выронила номерок от гардероба, который вертела в руках. Он звякнул и заглушил мамашин ответ. Скучно ждать, а там, по всему видать, дело еще не скоро решится. Может, попросить, чтобы ей выдали карту прямо сейчас? Ведь это одна минута: взять, расписаться, и до свидания!

Но Света уже знала, что у взрослых везде проблемы. Войдешь сейчас, тебя обругают – зачем лезешь без очереди. Вдруг дверь открылась, и бывшая в кабинете мамаша проследовала на выход. Вот и хорошо, теперь можно зайти…

Однако в ту же секунду Света застыла на месте. Прямо против нее, перешагнув порог, стояла та самая девка, которая однажды чуть не убила отца! Нет, Света не перепутала: те же широко расставленные голубые глаза навыкате, те же разлетающиеся брови, тот же короткий нос и словно припухшие губы… И даже куртка на руке та же, синяя с белым мехом… Только патлы вдоль пухлых щек не висят, сколола на затылке…

Свете стало страшно: чего эта девка на нее уставилась? Даже ноги сделались ватными, не давая двинуться с места. А девка вдруг взяла ее за плечо и повела-потащила в сторону скамейки. Наверно, решила прирезать – не отца, так Свету… О Господи!

– Слушай, девуля, – тихим, чуть с хрипотцой голосом заговорила она. – Я давно тебя встретить хотела, чтобы предупредить… Ты ведь дочь врача Игоря Сергеевича?

Все еще парализованная страхом, Света кивнула.

– Слушай, чего скажу… Ты своего шефа, ну, в фирме который, близко не подпускай… Пусть там зарплата, престиж, всякое такое… Он у тебя больше отберет, поняла? Больше отберет, чем даст!

Света кивнула, хотя ничего не понимала: все-таки страшно видеть так близко, лицом к лицу, сумасшедших. Какой шеф, какая фирма? Она школьница, ходит в девятый класс…

– Постой, – вдруг сказала эта ненормальная, словно спохватившись. – Ты ведь не поняла ничего, а? Тебе сколько лет?

– Шестнадцать, – непослушными губами прошептала Света, прибавив к своему настоящему возрасту две недели.

– А зовут как?.. Светлана?.. Так вот, Светик, не думай, что я сумасшедшая. Просто так получилось… Знаешь, мне один сон все время снится: как будто я – это ты. И вот ты ищешь работу, и тебя нанимает мой шеф. А я знаю, что для тебя, то есть для меня, это плохо кончится. И хочу тебя предупредить, а ты, то есть я, не слушаешь…

– Мама! – раздался вдруг звонкий крик, и из-за угла коридора вывернулся смуглый мальчишка со встрепанными черными волосами. Ненормальная девка на бегу поймала его за руку, рассмеялась – и тут стало видно, что никакая она не ненормальная, хоть и несла минуту назад всякую чушь! Теперь видно: самая обычная мамаша, смеется не зная чему… от радости, что ее ребенок не потерялся?

– Это мой сын Садик! – представила она мальчишку, который, за компанию с ней, тоже начал смеяться. – Я оставила его возле стенда с игрушками, а он прибежал ко мне. Ему скоро шесть лет, а выглядит на все восемь, правда?

Света машинально кивнула: она еще не разбиралась в детских возрастах, и, кроме того, не успела переварить свои впечатления. Преобразившаяся девка это поняла:

– Ладно, мы пойдем. Будь счастлива и не забудь насчет шефа!

Она повела своего Садика – что за имя такое? – в конец коридора. Потом обернулась и помахала Свете рукой, в которой была зажата ладошка сына.

После того, как я почитала «Житие преподобной Евдокии – Евфросинии», мне стало не то чтобы веселей, но как-то спокойней. Пусть жизнь временами напрягает – человек должен не сетовать и не унывать, а просто делать то, что в данном случае лучше. Вот как сама Евдокия-Евфросиния: даже в чумной год пускала в Кремль грязную, оборванную толпу, хотя опасность заразиться была, на мой взгляд, очень даже реальной. Наши бомжи куда безобиднее. Я решила, что больше не стану их прогонять, а просто каждое утро, убрав двор и лестницы, буду еще мыть в придачу чердак. Конечно, там не чума или оспа, но и туберкулез нам тоже не ко двору. А чтобы уменьшить угрозу пожара, надо просто выбрасывать все натащенные ими бумаги, пенопласт, картон, тряпки, на которых они обычно спят. Тут уж ничего не поделаешь, придется бомжам каждый раз стелить себе новую постель. А больше на чердаке и гореть нечему.

Сложней мне было внутренне смириться с тем, что не звонит Леонид Сергеевич. Конечно, я первая не пришла на назначенную встречу, но ведь мало ли что могло случиться! В конце концов, школа моделей нужна мне гораздо больше, чем ему… точнее, ему она вообще не нужна.

Пока я так думала, шаркая во дворе метлой, мимо пробежал валькин Садик, а через пару секунд показалась и сама Валька. Вот уже несколько дней мою подружку было не узнать, настолько она преобразилась. Красавица – раз, самая счастливая – два. Если бы у нас так же, как конкурсы красоты, проводились конкурсы счастья, Валька и там и там заняла бы первое место.

Я смотрела на нее, любуясь своей подругой. Теперь в ней, во всей ее фигуре, сквозила вальяжная грация, по двору она плыла белой лебедью, лицо сияло довольством жизни. Глядя на нее, вспоминалось давнее, что мы когда-то учили еще с Иларией Павловной: «А сама-то величава, выступает, будто пава; месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит…»

Месяца и звезды, конечно, не было, но зато в Валькиных глазах отражалось свое солнце: черноволосый, живой как ртуть, Садик, то отбегающий от матери, то возвращающийся, чтобы потянуть ее за руку, показать на что-то, добиться ее внимания. Хотя что там добиваться – Валька и так глаз с него не спускала. Очень интересно было наблюдать их вдвоем: сын был совсем не похож на мать, и в то же время в глаза бросалось, что они именно мать и сын.

– А чего ты не здороваешься с тетей Мальвиной? – протяжно, как она стала теперь говорить, спросила Валька.

– Здрассте, тетя Мальвина! – выпалил малыш и оглянулся на мать: так ли он сказал?

– Здравствуй, Садик! Вы что, гуляли?

– Мы были в поликлинике. Карточку пора заводить, – рассмеялась от счастья Валька. – Ведь теперь мы тут прописаны и будем лечиться по месту жительства. Ты помнишь нашу детскую поликлинику, Мальвинка?

Еще бы не помнить! Сколько прививок, осмотров, справок в детский сад, потом в школу… А зубы лечили… Впрочем, теперь, на расстоянии в двадцать лет, все воспоминания стали милыми. Как же это, наверное, интересно – привести своего ребенка в свою детскую поликлинику, если, конечно, без серьезного повода…

– Чтоб вам лечиться раз в год по обещанию, – пожелала я Вальке с Садиком. – А как здоровье бабы Тоси?

Валькино лицо помрачнело: это была единственная тучка, набегающая последнее время на ее ясный день. Бабка, конечно, страшно обрадовалась Садику, и это на какое-то время дало ей новые силы. Но ведь почти девяносто лет – не шутки. При том, что она уже месяц лежала, не вставая, надолго рассчитывать не приходилось.

– Бабка плохо. Лежит, лежит, потом вдруг вроде задремлет и начнет во сне бормотать: «Аш-два, аш-четыре, квадрат поражения! Начинаю наводку!» – и еще что-то такое, про войну…