Последняя одиссея - Джеймс Роллинс

Джо остановился на парковке, и они все выбрались из салона, забрав упакованное в новые рюкзаки снаряжение. Вечный оптимист, Грей с утра совершил набег на магазины туристических и спортивных товаров. Купил фонарики и электрические светильники, отыскал даже снаряжение для спелеологов: тросы, шлемы, страховочные системы и карабины. Видимо, этот вид спорта был здесь популярен – с таким-то обилием полостей в горах, – как и спуски в глубокие расселины, на дне которых скрывались оазисы с лазурными озерами в окружении пальм.

Из багажника Джо достал сумку с самым важным их грузом. Пыхтя, взвалил на плечо вещмешок с оружием и патронами. Среди прочего внутри лежал дробовик, на который Джо сразу же заявил права.

Еще в отеле Грей раздал всем по пистолету в тонкой нейлоновой кобуре. Воспротивился только отец Бейли, но Грей переубедил священника: мол, не хочешь стрелять ради убийства, так стреляй ради самообороны.

Джо выпрямился и спросил:

– Где черти нашего гида носят?

– Сюда, – сказал Грей и повел их с парковки в сторону гавани.

Нужная им лодка стояла на приколе у последнего причала. Это был тридцатифутовый круизный катер с приваренной к алюминиевому корпусу рубкой. Виды он уже видал, однако, судя по начищенным переборкам и обшивке, хозяин его холил и лелеял. Сам капитан, девушка лет двадцати, перегнулась за корму, шаманя над поднятым подвесным мотором.

Когда компания подошла к причалу, девушка выпрямилась. На ней был испачканный в масле комбинезон, утянутый в поясе, и ковбойская шляпа. Она словно сошла со страниц «Вог»: идеальная светло-эбеновая кожа, темно-коричные волосы и ярко-голубые глаза, – но назвать ее изнеженной моделью, которая сделала себе фигуру в студии, язык бы не повернулся.

Ее красоту отметили все мужчины, даже отец Бейли, на мгновение утратив дар речи.

Тогда Мария взяла дело в свои руки и выступила вперед.

– Чарли Айзем?

Женщина подтянула рукава комбеза, оголив мощные предплечья, и, перегнувшись через поручни, пожала Марии руку.

– Вообще-то Шарли Изем, – ответила она с легким французским акцентом.

В ее жилах, наверное, текла кровь берберов и европейцев.

– Судя по взглядам ваших компаньонов, вы ожидали увидеть мужчину, oui?[49] – спросила Шарли и, весело подмигнув, пригласила компанию на борт. – Или кого-то постарше, non?[50]

Мужчины подобрали отвисшие челюсти и прошли на корму катера.

– Да я как бы не жалуюсь, – негромко пробормотал Джо.

Мария бросила на него сердитый взгляд.

Ступая на борт, Сейхан искоса, оценивающе посмотрела на капитана. Ее взгляд зацепился за кобуру с пистолетом на бедре Шарли, и она чуть заметно кивнула в знак одобрения.

– О вас очень хорошо отзываются, – заметил Грей, пожимая Шарли руку. – Говорят, лучше вас реку Сус и ее притоки никто не знает.

– Моя семья ходит по ней больше века, а я – с девяти лет. Сус ведь такая: темпераментная, хитрая, коварная, но мы с ней ладим. Почти всегда.

Шарли подошла к Маку, чтобы помочь с сумкой: от перевязи он уже избавился, но рука, было заметно, еще побаливала. Климатолог хоть и не морщился, девушка инстинктивно поняла, что у него не так.

– Давно вы капитан этого судна? – поинтересовался отец Бейли.

Шарли оглядела группу, убеждаясь, что люди устроились.

– А, так капитан не я. – Она перешла на корму, чтобы отдать швартовы. – Он в рубке, проверяет, все ли готово к отплытию. Вечно занят…

С этими словами она пронзительно засвистела.

Из рулевой рубки выпрыгнуло небольшой существо. Обезьянка проскакала по-кроличьи на задних лапах и прыгнула на плечо Шарли.

Новый знакомый повеселил всех… только Джо со стоном попятился.

10:55

«И что девчонок к обезьянам тянет?!» – поморщился Ковальски.

В прошлом ему досталось от этих мелких тварей. Баако он, конечно, полюбил, но горилла хотя бы нормальных размеров и знает язык жестов. Впрочем, даже к этому смышленому парню Ковальски не сразу проникся симпатией. А уж эта мелочь пузатая вызывала у него мурашки по коже: стариковская мордочка, похожая на сморщенное яблоко, черные глазки, как мраморные шарики.

Он попятился, зато остальные подошли ближе.

– Знакомьтесь, Эгги, – представила обезьяну Шарли. – Сокращенно от Агхилассе, что значит «лев» на ташельхит, местном берберском диалекте. – Она изобразила свирепый оскал, и обезьянка в ответ ощерила острые зубки.

Ковальски передернуло.

– Видите, – улыбнулась Шарли, – какой он крутой, настоящий берберийский лев![51]

Мария взглядом опытного приматолога присмотрелась к обезьянке, к бурому меху, который желтел ближе к брюшку.

– Так ведь это берберийская макака, да? Местный, вымирающий вид, если не ошибаюсь.

– Верно. Эгги сирота: родителей убили браконьеры. Ему тогда едва исполнилось четыре месяца. Прибыл в центр спасения со сломанной рукой.

– А сколько ему сейчас?

– Чуть меньше года. Рановато возвращаться в стаю.

– Самцы взрослеют в четыре года, так?

– Половая зрелость да, наступает в этом возрасте, но возвращать Эгги планируем, когда ему исполнится два.

Продолжая обсуждать обезьянку, женщины пошли в сторону рубки. Оказалось, Шарли не просто опытный водитель речного катера, но еще и студент-зоолог. Сейчас у нее были летние каникулы. Впрочем, в лодках она разбиралась действительно отлично, и это Ковальски нравилось.

Катер без отлагательств оттолкнули от причала и, заведя подвесной мотор, направили вверх по реке.

Наконец Мария вернулась к Ковальски, оставив Шарли вести лодку по сужающемуся каналу.

– Милашка, правда? – широко улыбнулась она.

– Шарли? Ага. Глаз не отвести.

Мария ткнула его кулаком в плечо.

– Я про Эгги!

Ковальски закатил глаза и указал в сторону рубки.

– Вы называли зверушку обезьяной. Но ведь у него нет… – Он указал себе на копчик.

– Хвоста?

– Разве он не примат? В Африке ты меня постоянно поправляла, стоило мне назвать Баако обезьяной.

– У макак хвосты есть, просто рудиментарные. В полдюйма длиной.

Ковальски вздрогнул.

– Час от часу не легче.

Мария со вздохом покачала головой.