Вырванное сердце - Алексей Сухаренко

– А паспорт был в шкафу, на полке для белья, – засуетилась старая женщина, направившись в его сторону.

– Паспорт на столе под скатертью. – Мария остановила мать, откинув скатерть со стола.

– Как он мог сюда попасть? – удивилась хозяйка. – Кто его мог туда запрятать?

«И документы на квартиру тут же. А они у меня в маленькой комнате в письменном столе лежали. Наверное, Митрофановна для себя припрятала. А как же о них Машенька узнала? Может, это она? Она же и в шкафу сидела, пряталась. Спросить? Не буду! Вдруг обижу её своим недоверием. Какая мне разница, кто их туда мог положить!»

Между тем Мария быстро набрала телефон, и через несколько минут в квартиру Царьковой вошёл импозантный мужчина. Под мышкой он держал большую, похожую на складскую, книгу для реестровых записей, а в руках небольшой чемоданчик, в котором оказались ноутбук и портативный принтер. Расставив и подключив в сеть весь этот свой мобильный офис, он протянул руку к паспорту Царьковой:

– Прошу паспорт доверителя.

Раскрыв документ, он стал быстро вбивать данные в какой-то бланк и тут же вывел документ на печать.

Продолжая колдовать над доверенностью, он украсил её красивым знаком с голограммой и наконец предложил Зинаиде Фёдоровне сделать в документе собственноручную запись и расписаться.

– Вот здесь фамилию, имя, отчество и подпись, – протянул он женщине ручку.

– Это генеральная доверенность, – прочитала Царькова, вопросительно оглянувшись на Марию. – А я думала, что я подпишу договор дарения на тебя своей квартиры.

– Это не имеет решающего значения, женщина, – подал голос Кузнецов. – На основании этого документа Светлана Грачёва сможет оформить на себя эту квартиру в любой момент. Просто так быстрее.

«Светлана Грачёва?! А почему не Мария Лошадкина?! Ничего не пойму. Ладно, потом уточню у дочки. Не буду при постороннем человеке спрашивать».

Нотариус сделал запись в журнале, в котором Зинаида Фёдоровна ещё раз поставила свою подпись, и стал быстро разбирать свой походный офис, укладывая обратно в чемоданчик. Он так торопился, что Царьковой на память пришли эпизоды из художественных фильмов про войну, где советские радисты так же быстро сворачивали свои радиоприёмники, боясь быть запеленгованными фашистами.

– Когда я зарегистрирую с вами сделку, – прощаясь, напомнил он Марии, – мы проведём окончательный расчёт. Э… ну как мы с вами договаривались.

– Да, конечно, – улыбнулась Мария.

Зинаиде Фёдоровне было приятно, ведь её дочка такая довольная, что теперь у неё есть собственная квартира, и она теперь сможет спокойно встретить свой последний день на руках любящего, родного человека.

– Поздравляю с большим и выгодным приобретением, – уже в коридоре снова стал раскланиваться перед Марией и её матерью нотариус. – И вас, бабушка. Теперь вам не нужно думать о коммунальных платежах. После переоформления квартиры все расходы будет нести новый собственник. То есть вот эта женщина.

– Эта моя дочка, а никакая там женщина, – покоробили слова мужчины Зинаиду Фёдоровну.

– Дочка? Так ты её дочка. Вот как, – заулыбался нотариус какой-то неприятной, притворной улыбкой. – Вы меня проводите до машины? И мы с вами обговорим наши оставшиеся дела.

– Спускайтесь, я сейчас вас догоню, – попросила Мария, а когда нотариус хлопнул дверью, она с благодарностью обняла Царькову.

– Мамочка, моя милая, несчастная мамочка, я так тебя люблю.

– Какая же я несчастная? – удивилась женщина. – У меня есть ты. Я счастливая… Ты плачешь? Отчего?

– Это я от счастья, что могу тебя обнять и понять, как хорошо быть с мамой, – услышала Зинаида Фёдоровна приятные для её слуха слова.

Она стала целовать дочку, но в этот момент у Марии сработал мобильный, прервав семейную идиллию неприятным трезвоном. Подгоняемая звонком нотариуса, молодая женщина побежала за ним следом, оставляя о себе на память на маминых губах только привкус своих слёз.

Бывшая олимпийская чемпионка почувствовала себя немного растерянной из-за быстро сменяющихся событий, которые она не успевала как следует осмыслить. С одной стороны, Царьковой было радостно от того, что она выполнила просьбу Марии, доказала ей и самой себе, что она настоящая мать, которая в первую очередь беспокоится о своём ребёнке. Откупилась ли? Можно сказать и так. Как смогла оплатила свой невыполненный материнский долг. Отсутствие надлежащей заботы и любви к дочери за все эти долгие годы её жизни без матери. В результате пожилая женщина почувствовала, что у неё на душе стало легче. Словно она наконец смогла отмыться от копившегося долгие годы грязного и болезненного налёта. С другой стороны, этот мужчина, оформивший передачу всех прав на квартиру, вызвал у неё какой-то неприятный осадок.

«Скользкий тип. Как бы он не обманул дочку. Надо бы всё же спросить, почему она сразу не перевела на себя квартиру. Она такая добрая и доверчивая. Нужно было Егора попросить, чтобы он поучаствовал в этом всём. Он всё же капитан полиции. При нём как-то надёжнее всё это было бы. А то какой-то осадок от всего этого остался. Словно на моё большое счастье пала тень какой-то неприятности. И эта неприятность неумолимо растёт и может перерасти в большую беду».

Мысли прервал звонок в дверь. На пороге стоял запыхавшийся Грачёв.

– С кем она только что уехала? Я не успел догнать машину.

– Уехала? – удивилась в свою очередь пожилая женщина. – Маша хотела только проводить его до машины.

– Кого его? – повысил голос Егор.

– Нотариуса, Кузнецова Руслана Николаевича. – Его волнение передалось и Зинаиде Фёдоровне.

– А что он здесь делал? – Лицо полицейского выдавало сильное волнение. Царьковой даже показалось, что он напуган.

– Я оформила генеральную доверенность на свою квартиру, – автоматически выдала ответ пенсионерка.

– На кого?

– На дочь, на кого ещё?

Грачёв со вздохом опустился на стул, вспоминая свой недавний допрос. На душе заскребли кошки.

– У неё же не было паспорта? – спохватился он.

– Был, как же, – удивлялась его поведению бывшая спортсменка, – ты же сам его приносил.

– Моей жены? – догадался Егор.

– Ну да, а чей же паспорт она должна была предъявить? – возмутилась сбитая с толку мать. – Или ты её перестал своею женою считать?

«А как у неё паспорт оказался? Она же при мне его не брала, отказывалась от паспорта Светланы Грачёвой, до последнего утверждала, что она Лошадкина Мария. Значит, взяла паспорт, когда ночевала. Видимо, тот звонок накануне заставил. Она обещала что-то сделать с утра. Вот и сделала. Не смогла больше тянуть время. Значит, её заставили соучастники? Или нет? Или она хладнокровно, без всякого давления, осуществила преступный замысел и теперь укатила с нотариусом, чтобы завершить отъём квартиры у доверчивой пенсионерки. Неужели она всё это время притворялась, разыгрывая роль дочери этой доверчивой пенсионерки? Но как Светка могла так измениться? Разве амнезия может превратить доброго отзывчивого человека в циничного и расчётливого? Неужели она притворялась и со мной сегодня ночью? Или нас с Настей она всё-таки вспомнила? Запутался! Больше не могу так! Хорошо, что ксива осталась при мне. Придётся заняться своим собственным расследованием!»