Последний час рыцарей - Нанами Шионо

Неожиданно Антонио обнаружил, что они с Орсини были одни, и воспользовался этой возможностью поговорить с ним впервые с тех пор, как они отправились в плавание. До этого Орсини был занят, встречаясь с рыцарями на острове Кос, и эта обстановка не располагала к беседе. Сам Орсини теперь казался другим человеком, не похожим на того, кто так меланхолично разговаривал в открытой галерее своего продуваемого ветрами дома; теперь это был командир, отдающий один приказ за другим. Когда Антонио сказал ему об этом, молодой рыцарь ответил с горькой улыбкой:

— У каждого человека есть право умереть, считая свою смерть не напрасной. И командиры обязаны дать каждому возможность почувствовать это.

После ужина им снова выпала возможность остаться наедине. На этот раз Орсини пригласил Антонио прогуляться по крепостной стене. Крепость Бодрума была построена у входа в гавань, и их взору предстало море, уходившее в темноту ночи. С одной стороны виднелись огни рыболовных судов; некоторые медленно перемещались, Другие оставались неподвижными. Поверхность моря была ровной, как разлитая нефть. Естественно, стоя на стене, они чувствовали дуновение ветра. Вдалеке виднелись небольшие скопления мерцающих огней. Это были огни Коса. Если бы люди с Коса отправили сигнал с помощью этих огней, его можно было бы легко увидеть из этой крепости.

Антонио и Орсини взобрались на самый верх одного из фортов, обычно называемого Английским. За защиту Бодрума по традиции отвечали английские рыцари. Позабыв, что рядом с ним стоит Орсини, Антонио погрузился в свои мысли.

Он думал о том, что Кос, с которого они отплыли в то утро, был местом рождения Гиппократа, отца медицины, а в Бодруме, где он сейчас стоял, родился Геродот, отец истории. В древние времена Бодрум называли Галикарнассом, и немного севернее его находился Милет. Немного дальше к северу располагался Эфес, а еще дальше — древнее место троянской битвы. И если посмотреть на море прямо перед Троей, можно было увидеть остров Лесбос, родину античных лириков.

Молодой человек унесся мыслями в мир Древней Греции. Когда голос Орсини вернул его на землю, он почувствовал себя выбитым из колеи, словно его силой протащили через временное пространство протяженностью в две тысячи лет. Антонио относился к Орсини с симпатией, но ему не нравилось, что тот был недостаточно чутким в подобных ситуациях.

— Покинув Константинополь, турецкая армия пересечет пролив Босфор по направлению к Малой Азии. Оттуда, как мне кажется, они отправятся на юг, пройдя через Бурсу по пути в Смирну. От Смирны они, возможно, продолжат продвигаться на юг, пока не дойдут до Мармариса. Это всего в пятидесяти километрах по морю от Родоса. Скорей всего именно в Мармарисе они остановятся, так как гавань Мармариса находится в самом сердце залива, в котором даже наши быстрые корабли не смогут атаковать их. А турецкий флот, который в основном занимается перевозкой войск, направится в Эгейское море через Дарданеллы. Оттуда они пойдут на юг вдоль побережья Малой Азии, пересекут эти воды перед нами и войдут в гавань Мармариса. Это путешествие более приятное, так что если султан собирается лично командовать армией, он, возможно, предпочтет плавание по морю. В любом случае большие военные суда будут пересекать этот узкий пролив, поэтому, даже если мы будем поджидать их, держа наготове наши пять кораблей, нас просто откинут в сторону. Турецкая армия намеревается захватить Родос, поэтому они, конечно же, не будут тратить время, нападая на небольшие острова. Если Родос падет, любые попытки защитить эти маленькие форты окажутся бесполезными; так что турки просто проплывут мимо Коса и Бодрума. Поэтому держать здесь защитников бессмысленно, особенно сейчас, когда каждый человек и каждое пушечное ядро так нужны на Родосе. Все эти укрепления нужно оставить.

Антонио спросил у Орсини, почему он не высказал все эти соображения Великому магистру.

— Я сказал ему об этом. Великий магистр ответил: «Мы не можем позволить, чтобы над островами, которые наши предшественники, жертвуя своими жизнями, защищали на протяжении стольких лет, развевался мусульманский флаг». Хотя моя идея не была отвергнута совсем. Когда приказы Великого магистра дошли до рыцарей на островах, они тут же приказали своим людям немедленно отправиться на защиту Родоса. В конце концов, если осада будет длиться два месяца, даже доблестные французские рыцари оценят подкрепление в количестве тридцати человек.

Пораженный Антонио спросил, действительно ли осада может длиться так долго. На что Орсини ответил:

— Нам повезет, если она затянется всего на два месяца. Я сильно в этом сомневаюсь.

Через два дня рано утром их галера отправилась в море. По пути в Кас, который находился примерно в ста километрах дальше на восток, им предстояло проплыть мимо Коса и Родоса. Форт Каса являлся самой восточной крепостью рыцарей. Другими словами, им принадлежали моря от Лероса до Каса.

Пока Антонио вглядывался в даль с кормы корабля, в утреннем свете появился древний Галикарнас. Среди холмов прямо над гаванью юноша разглядел остатки полукруглого театра, каменные ряды мест для зрителей, расположенные амфитеатром и обращенные к морю. Был ли этот театр построен во времена греков или римлян? В любом случае в древности эта часть Средиземноморья процветала во всех смыслах слова.

Антонио вспомнил, что когда-то это место называлось Ионией; оно стало местом рождения философии. Спокойный утренний свет окутал города, расположенные вдоль этого небольшого водного пространства, которое мог пересечь даже маленький парусник. Юноше казалось невероятным, что когда-то эти поселения выступали средиземноморскими рынками и центром цивилизации.

Антонио очнулся от своих мечтаний о древнем мире и увидел, что Орсини успел вернуться и смотрел на него через решетчатое окно капитанского мостика. Во взгляде молодого римского рыцаря читались удивление и ирония. Антонио, который был младше Орсини на пять лет, почувствовал разочарование оттого, что снова не мог поделиться своими мыслями с товарищем. Орсини, казалось, понял это по лицу Антонио и постарался отвлечь его:

— Ты знаешь, остров Кас можно назвать тюрьмой рыцарей-иоаннитов. Туда в изгнание отправляют тех, кто совершает преступление или нарушает правила ордена. Там нет застенков, но служба на таком маленьком удаленном острове сама по себе является наказанием. Однажды меня тоже отправили туда. Хотя я не проявлял особого раскаяния, не прошло и полгода, как Великий магистр сдался и отозвал меня обратно. Мужчины, живущие сейчас на острове, не из тех, кто будет соблюдать правила… Это веселая компания.

Антонио, сам того не желая, рассмеялся: он знал, что в действительности Орсини отозвали обратно на Родос не потому, что Великий магистр сдался. В то время папой был Лео X, мать которого была из рода Джамбаттистов; таким образом, Орсини приходился ему родственником. Кардинал Джулио, который, как и папа, относился к роду Медичи, был рыцарем-иоаннитом. Хотя Джулио не жил в монастыре, не скрещивал меча с мусульманами, Великий магистр не мог проигнорировать его письмо в защиту Орсини, поскольку там высказывались пожелания папы. Таким образом, Орсини провел в изгнании лишь шесть месяцев — половину своего срока.