Шесть алых журавлей - Элизабет Лим

Этим мальчиком был Таккан! Он сильно изменился. Это уже не тот долговязый, робкий мальчишка с чрезмерным количеством воска на волосах. Впрочем, я тоже уже не та девочка.

Я резко втянула воздух и покраснела от стыда. Даже братья не поверили мне насчёт цветов. Так с чего вдруг поверил Таккан, который едва меня знал? Чьи письма я выкидывала, так и не прочитав? На чью дружбу наплевала?

– После той встречи, – продолжил Таккан, – я больше ни разу ей не писал.

Почему?

– Потому что получил свой ответ.

Я напряглась. Наверняка Таккан возненавидел меня. Его ответ, несомненно, ранит меня в самое сердце, но я все равно не могла не спросить:

И какой же?

– Мои родители воспринимают брак как долг перед своей семьей и страной. Я же считаю его долгом перед своим сердцем. Пища кормит желудок, мысли – разум, но любовь – это то, чем насыщается наше сердце. Я надеялся, что письма помогут нам с Сиори сблизиться, чтобы однажды мы смогли наполнить сердца друг друга и быть счастливы вместе. Познакомившись с ней, я подумал, что да… да, шанс есть.

Мое сердце забилось чаще, пропустило удар и чуть ли не кувыркнулось в груди.

– Может, я обманывал самого себя, – Таккан поднял картину с моим изображением с воздушным змеем. – Я собирался подарить ей картину после церемонии обручения, но Сиори предпочла прыгнуть в Священное озеро, чем встретиться со мной.

Я впервые увидела муку на лице Таккана.

Его плечи напряглись.

– Моя семья стала посмешищем в глазах всей Гиндары, и я сказал отцу, что мы должны немедленно уехать. Принцесса или нет, но ни один добропорядочный человек не повел бы себя так неуважительно.

Он опустил картину, а мой желудок ушел в пятки. Мой побег с церемонии обидел Таккана. Я даже не задумывалась, каково ему было. А ведь он пересек всю страну, чтобы встретить меня. Должно быть, я очень его разочаровала. И оскорбила.

– Вернувшись домой, я пожалел, что даже не дал ей возможности объясниться. Зря я так разозлился. Но гордость не позволяла мне написать ей.

Он отставил картину, повернувшись ко мне спиной, и тихо произнес:

– А затем она исчезла… и я всегда буду жалеть, что не остался. Может, тогда все сложилось бы по-другому.

Мое дыхание стало прерывистым, глаза невольно обожгли слезы. Я торопливо вытерла их, но, должно быть, упустила одну, поскольку Таккан протянул мне платок. Прямо как много лет назад.

– Чего ты плачешь, Лина? – ласково поинтересовался он. – Из-за принцессы или из-за себя?

Я резко подняла голову. Кисть упала на пол, и мы с Такканом одновременно нагнулись. Наши пальцы соприкоснулись, хватая ее с разных концов.

Он взглянул на наши руки. Заметив, что моя дрожит, накрыл ее твердой ладонью.

– Как бы я хотел услышать твой голос. Порой, глядя на то, как ты шевелишь губами, я готов поклясться, что ты умеешь говорить. Но даже если я ошибаюсь, я бы хотел увидеть твои глаза.

Таккан смотрел на меня таким пронзительным взглядом, будто видел сквозь деревянный горшочек. На секунду я могла поклясться, что он знал правду – что я и есть Сиори.

Но затем он отвернулся, и момент прошел.

Грудь сдавило от разочарования. Разумеется, ничего он не знал. Я выглядела и вела себя совсем не как та беззаботная принцесса, которую он повстречал много-много лет назад.

Таккан убрал руку с кисти и опустил голову.

– Не стоило мне так говорить. Это несправедливо по отношению к тебе. Просто знай, что я дорожу тобой, Лина. Меня не было рядом, чтобы помочь Сиори, но я всегда буду рядом… для тебя. Независимо от того, нужен я тебе или нет.

Я сглотнула, глядя на наши руки. Мне стоило покачать головой и сказать, что в этом нет необходимости.

Но ничего подобного я не сделала. Пусть нести это бремя мне и только мне, поддержка Таккана облегчала его.

Я переплелась с ним пальцами и сократила расстояние между нами – настолько, насколько позволяла храбрость.