Шесть алых журавлей - Элизабет Лим

* * *

Дно озера отдавало грязью, солью и сожалением. Глаза больно пощипывало из-за вязкой воды, но, слава великим богам, я их не закрыла. Иначе не увидела бы дракона.

Он оказался меньше, чем я представляла: не крупнее гребной лодки, со сверкающими рубиновыми глазами и зеленой, как чистейший нефрит, чешуей. Полная противоположность тому, о чем говорилось в легендах: огромных чудищах размером в деревню, которые могли проглотить целый военный корабль.

Дракон подплыл ближе, и в его круглых алых глазах отразились мои.

Он наблюдал, как я тону.

«Помоги!» – взмолилась я. Воздух в легких заканчивался, до конца моей жизни оставались считаные секунды.

Дракон задумчиво посмотрел на меня и вскинул перистую бровь. На краткий миг во мне затеплилась надежда, что он поможет. Но затем его хвост обвился вокруг моей шеи, выжимая остатки воздуха.

И мир почернел.

Если вдуматься, пожалуй, не стоило говорить служанкам о своем плане прыгнуть в Священное озеро, но утро выдалось просто невыносимо жарким! Даже кусты хризантем увяли на солнце, а коршуны, парившие над цитрусовыми деревьями, слишком изнемогали от жажды для своих мелодичных трелей. Не говоря уж о том, что купаться в озере куда предпочтительнее, чем идти на церемонию обручения – или на трагический конец моего будущего, как я предпочитала ее называть.

К несчастью, служанки мне поверили, и новость быстро, как демонов огонь, дошла до отца. Уже через несколько минут за мной прибыл один из братьев и свита из суровых гвардейцев.

Так я и оказалась в дворцовом лабиринте коридоров в самый жаркий день года, направляясь под бдительным сопровождением к трагическому концу своего будущего.

Следуя за братом по очередному залитому солнцем коридору, я натянула рукав, якобы прикрывая зевок, и мельком заглянула внутрь.

– Хватит зевать, – побранил Хасё.

Я опустила руку и снова зевнула.

– Вот сейчас назеваюсь вдоволь и перед отцом уже не буду.

– Сиори…

– Сам попробуй встать ни свет ни заря, чтобы твои волосы расчесали тысячу раз. Или ходить в этой горе шелка, – парировала я и задрала руки, но рукава были настолько тяжелыми, что сразу же потянули их вниз. – Только взгляни, сколько здесь слоев! Их хватило бы, чтобы оснастить парусами целый корабль!

Его губы дрогнули в намеке на улыбку.

– Боги все слышат, дражайшая сестрица. От этих позорных жалоб твой жених весь покроется прыщами.

Мой жених. Любое упоминание о нем влетало в одно ухо и вылетало через другое, а мысли обращались к чему-то более приятному. Например, как бы уговорить дворцового повара раскрыть рецепт пасты из красной фасоли или, еще лучше, как бы спрятаться на корабле и отправиться в путешествие по морю Тайцзинь.

Как единственную дочь императора, меня никуда не отпускали одну, тем более за пределы столицы, Гиндары. Уже через год я стану слишком взрослой для подобных выходок. И слишком замужней.

От унизительности своего положения я невольно вздохнула.

– Значит, я обречена. Он будет уродцем.

Брат усмехнулся и подтолкнул меня.

– Ладно, хватит ныть. Мы почти пришли.

Я закатила глаза. Хасё говорил так, будто ему не семнадцать лет, а все семьдесят. Из шести братьев я любила его больше всех – он единственный мог похвастаться таким же острым умом, как у меня. Но с тех пор, как он всерьез взялся за королевские обязанности и начал тратить свое остроумие на шахматы вместо шалостей, я перестала рассказывать ему обо всем подряд.

К примеру, о том, что скрывалось у меня в рукаве.

Что-то щекотно проползло вдоль руки, и я почесала локоть. Затем, просто на всякий случай, зажала широкий рукав под запястьем. Если бы Хасё знал, что пряталось под этой горой складок, то жизни бы мне не дал.

Он или отец.

– Сиори, – прошептал брат. – Да что не так с твоим платьем?

– Мне показалось, что шелк испачкался, – соврала я, потирая рукав, а затем с демонстративной тоской посмотрела на горы и озеро. – Сегодня так жарко. Разве тебе бы не хотелось поплавать снаружи, вместо того чтобы торчать на какой-то скучной церемонии?

Хасё с подозрением покосился на меня.

– Сиори, не увиливай от темы.

Я склонила голову, изо всех сил изображая раскаяние, и тайком поправила рукав.

– Ты прав, брат. Пришло время мне повзрослеть. Спасибо тебе за… за…

Руки снова что-то щекотно коснулось, и я хлопнула по локтю, чтобы приглушить звук. Моему секрету не сиделось на месте, из-за чего ткань халата бугрилась.

– За то, что ведешь меня на встречу с моим суженым, – выпалила я и спешно направилась к приемному залу, но Хасё поймал меня за рукав, задрал его и хорошенько встряхнул.

Наружу вылетела бумажная птичка не крупнее стрекозы и не менее прыткая. Издалека она напоминала воробушка с красной чернильной точкой на голове. Птичка вспорхнула к голове брата и зависла в воздухе перед ним, быстро хлопая тонкими крыльями.

От изумления у Хасё открылся рот и округлились глаза.

– Кики! – зашипела я, показывая на широкий рукав. – Живо лети обратно!

Но та и не думала повиноваться. Она села на нос Хасё и погладила его крылом, показывая свое расположение. У меня расслабились плечи; животные всегда симпатизировали Хасё, и Кики наверняка очарует его так же быстро, как и меня.

Как вдруг брат накрыл лицо ладонями, пытаясь поймать ее.

– Не трогай! – воскликнула я.

Кики взмыла вверх, чудом улизнув от его рук, и забилась о деревянные ставни на окнах вдоль коридора, выискивая открытое.

Я побежала за ней, но Хасё крепко схватил меня, и мои туфли без задников заскользили по гладкому деревянному полу.

– Пусть летит, – прошептал он на ухо. – Позже это обсудим.