Школа Добра и Зла. В поисках славы - Соман Чайнани

Мерзко, тошнотворно поблескивали на солнце остро заточенные лезвия ножей…

– Йо-хо-о! Привет, мальчики!

Вперед выступила Софи. Скованные руки, скомканное платье, – и начала отбивать ногами в такт:

– Я Виски-Ву, королева пиратов! Виски-Ву! Виски-Ву! – завела она, высоко, как в канкане, задирая вверх ноги. Рифма никак не придумывалась, и ей пришлось повторить: – Я Виски-Ву, королева пиратов! Виски-Ву! Виски-Ву!

Пираты опустили поднятые ножи и уставились на Софи, выпучив глаза и приоткрыв рты.

Софи начала подбрасывать ноги еще выше, размахивая нижними юбками и ослепительно улыбаясь:

– Я Виски-Ву, королева пиратов! Виски-Ву! Виски… – На этот раз она, не допев, остановилась, увидев выражение лиц пиратов.

На улице вдруг стало тихо-тихо.

Где-то в стороне обиженно заклекотал пришедший в себя после столкновения с Хортом попугай.

– Провалиться мне на месте, если это не самая паршивая песня, которую я когда-нибудь слышал! – усмехнулся Уэсли и длинно, виртуозно сплюнул сквозь зубы.

– Отстой, – согласился с ним татуированный Тиаго.

– Помои, – кивнул курчавой головой чернявенький.

– Всем днищам днище, – подтвердил жирный любитель жарить барбекю.

У Агаты вспотели ладони. Перед ней маячило раскрасневшееся лицо Софи, только что подписавшей им всем смертный приговор…

И тут окружившие их пираты вдруг дико расхохотались, пихая друг друга локтями, вытирая выступившие на глазах слезы и хватаясь за животы.

– На вид она, конечно, ничего себе, но в голове пустота, – заливался чернявенький.

– Смотри не швартуйся к ней, а не то сам поглупеешь! – посоветовал коренастый крепыш.

– Она у них в школе деканша, я слышал? – удивлялся татуированный Тиаго. – Какие же у нее тогда студенты?

Софи, покраснев как вареный рак, яростно сопела, исподлобья глядя на пиратов.

– Ладно, пора буксировать этот сброд к Змею, – покачал головой Уэсли и снова сплюнул сквозь зубы. – Сбагрить бы их поскорее да позабыть навсегда.

– Я Виски-Ву! Я Виски-Ву! – издевательским писклявым голосом пропел кто-то в толпе.

Сидевшие верхом конвоиры тронули своих лошадей и повели пленников к замку.

– Я нас спасла, правда? – хмуро спросила Софи, шагая рядом с Агатой.

У них за спиной все еще слышались свист, гогот и бесконечное «Виски-Ву! Виски-Ву!».

– Здоровый смех дороже золота, он жизнь продлевает, – крикнула им Софи, обернувшись через плечо. – Советую поднять вознаграждение за мою голову. Не меньше тысячи монет!

– Виски Ву! Виски Ву! – не унимались пираты.

– Ну что ж, мы хотя бы остались при своих носах, и на том спасибо, – шепнула Николь, обращаясь к Агате.

– Чтобы перехитрить Змея, надо придумать что-нибудь поумнее, – шепнула в ответ Агата. – Ты правильно спела в песенке: Змей снимет перед ней свою маску, только если влюбится в нее. А чем она может влюбить его в себя? Канканом и «Виски Ву»?

– Предоставь это мне. Я ей помогу, – шепнула Николь.

– Но как? – удивилась Агата. – Ты же не знаешь Софи так, как я…

– Тсс, это больше не твоя сказка, Агата, – резко оборвала ее Николь.

Агата озадаченно посмотрела на нее, но промолчала.

– Послушай, – начала Николь, – как только я попала в Леса, мне сразу стало казаться, что нужно немедленно возвращаться в Гавальдон, что именно там мое настоящее место. Но Сториан написал, что у каждого из нас своя важная роль в этом приключении, и у меня в том числе. А что это за роль, я смогу понять только в том случае, если вы дадите мне возможность участвовать во всем. Возможно, у тебя уже есть лучшая подруга, Агата. Возможно, в твоей сказке больше нет места ни для кого. Но в моей-то сказке свободного места предостаточно. Позволь мне помочь вам.

Агата всмотрелась в лицо первокурсницы. До этого момента она считала себя в этой сказке главным персонажем. Думала, что только она может привести всю свою команду к счастливой развязке, как приводит опытный капитан свое судно в порт назначения, миновав все шторма и бури. Собственно говоря, это и было одной из главных причин, по которым она оставила Тедроса дома. Так уж получилось, что в самые трудные в жизни моменты Агата привыкла полагаться только на себя, и больше ни на кого.

И вот такой неожиданный вираж…

А что, если на этот раз ей действительно не дано найти счастливый конец их сказке?

Агата заглянула в глаза Николь.

– Друзья? – спросила ее первокурсница.

– Друзья, – ответила Агата и почувствовала, как у нее потеплело на сердце.

Новые подруги дружно взглянули в сторону замка, куда их тянули на цепи, и согревшееся было сердце Агаты вновь похолодело.

Их ждал Змей.

Тедрос давно ходил по Белой башне, то забредая в какие-то заканчивающиеся тупиком коридоры, то кружа на месте. Он уже несколько раз прошел мимо одного и того же гвардейца с квадратной челюстью, одетого в синий с золотым шитьем мундир. Видя проходящего мимо него короля, охранник каждый раз едва заметно улыбался, а Тедрос все никак не мог пересилить себя и спросить, как пройти в тюрьму.

Поначалу Ланселот хотел сопровождать Тедроса, но Тедрос приказал ему оставаться на месте. Во-первых, советницы в своей записке требовали, чтобы король пришел на встречу с ними один. Во-вторых, Тедросу не хотелось признаваться, что он, проведя в этом замке почти всю свою жизнь, так и не удосужился узнать, где здесь темница для особо опасных преступников. Не узнал он этого и за последние шесть месяцев, которые провел в замке уже как правитель Камелота. В-третьих, он не хотел больше перекладывать на плечи других то, что должен был сделать сам. Разве в ту самую первую ночь, когда Тедрос только-только вернулся в замок из школы, не он должен был отвести не пожелавших видеть его советниц в тюрьму? Он. Но отвел их в темницу Ланс.

Сегодня все будет иначе. Он сам найдет тюрьму, сам переговорит с советницами и сам расставит все точки над «i».

Однако вот уже битый час он кружит по Белой башне и какую дверь ни откроет – все не та. За одной – кладовка, забитая сломанным оружием. За другой дверью раздевается слуга, готовясь лечь спать. За третьей – горничная с утюгом так удивилась, увидев короля, что прожгла дыру на рубашке, которую гладила. Белая башня вообще была практически незнакомым для Тедроса местом, он знал здесь лишь гостевую на втором этаже, которую его отец предназначал вроде бы для своих гостей, но запирался в ней, только когда хотел побыть один. На эту комнату Тедрос раз за разом натыкался каждые несколько минут, чувствуя себя мечущейся в лабиринте крысой.