Русич. Око Тимура - Андрей Посняков

Иван стиснул зубы. Ладно, козел, погоди…

– Эй, Хабиб, когда приедем? – Кто-то из охранников окликнул возницу.

– Уже скоро, – не оборачиваясь, ответил тот.

Раничев усмехнулся – экие нетерпеливые. Молодежь, одно слово. Если и есть у секты слабое звено – так это они, вот эти вот парни, вряд ли кому из них больше двадцати пяти. Наглые, нетерпеливые, злые… и не привыкшие думать. Наверняка, во всем полагаются на вожака.

Повозку сильно тряхнуло, и Иван снова чихнул.

– Ишь, расчихался, пес, – выругался охранник. – Ничего, сейчас ты простишься с жизнью.

Раничев вовсе не поверил его словам. Если б хотели убить, убили бы раньше, еще в доме кади, а так, раз везут куда-то, значит, чего-то хотят. Может быть, удастся встретиться с главным? Собственно, ради этого Иван и стремился в Тунис – ведь именно главарь секты должен был знать тайну перстня. Должен был знать…

Дорога стала заметно хуже – все чаще трясло, да ухабы попадались не маленькие, такое впечатление, что ехали по родным российским дорогам. Вообще последние всегда умиляли Раничева, особенно когда приходилось ехать вместе с ура-патриотами. И на машине-то у них российские ленточки, и в салоне – двуглавый герб да чуть ли не портрет президента, а как въедут в яму, так – «чтобы все поздыхали, уроды!» – это в адрес, известно, чей. Да уж, и национальный доход у нас постоянно растет, и стабилизационный фонд какой огромный, и вообще, если верить правительству, жить становится все лучше и веселей, а дорог как не было, так и нет, особенно в уездных городишках – яма на яме. Вот уж и в самом деле, уроды, трендят «Россия – великая страна», а простых дорог сделать не могут. Поучились бы у древних римлян или хоть у того же Тимура…

Проскрипев колесами, повозка въехала в какую-то яму, из которой долго выбиралась – даже охранники вынуждены были сойти и, ругаясь, подталкивали застрявшее транспортное средство плечами. Вытолкали… Этакие троглодиты – да не вытолкают? Ну и рожи у них! А сколько высокомерия и этакого нарочно выпячиваемого презрения к окружающим. О, совсем как у российской «золотой молодежи», даже, пожалуй, покруче. И все как на подбор – рослые, подтянутые, мускулистые. Ясно – пехота, другие тут и не нужны.

Вытолкав наконец повозку, парни на этот раз не забрались в нее, а просто пошли рядом. Видимо, конец пути был уже близок. Небо было еще ночным, черным, но быстро светлело, а на востоке занималась заря. Вокруг маячили какие-то развалины – столбы, камни, колонны – казалось, не было ни одного целого здания, да, не на века, оказывается, строили римляне, прошло чуть больше тысячи лет – и нате, все поразвалилось. Да-а… Впрочем, почему – римляне? А не Карфаген это часом? Ну да, во-он те стелы уж больно похожи на жертвенники.

– Надо было завязать ему глаза, – оглянувшись на Раничева, хмуро бросил возница, в котором Иван с удивлением узнал… мрачного водоноса Али. Впрочем, что тут удивляться?

– Зачем? – усмехнулся шагавший рядом с возницей парень. – Он уже ничего никому не расскажет.

Последняя фраза не очень-то понравилась Ивану. Впрочем, до такой развязки, судя по всему, было еще вполне достаточно времени. Вполне достаточно, чтобы попытаться что-то придумать. Интересно, как Хайреддин? Успел ли выбежать из дома? Наверное, успел… Он же хотел полить в саду цветы и потом пройти черным ходом. Значит, поговорит с народом, значит, у кади Зунияра-хаджи все ж таки будет шанс оправдаться от нелепейших обвинений. А что сам халиф, не видит всей очевидной неправдоподобности обвинения? Или провокация совершается настолько хитро? Ладно, чего сейчас гадать? Поживем – увидим. Поживем?

– Слезай, приехали! – Повозка остановилась у развалин какой-то виллы. Треугольная крыша строения давно обрушилась, почти все стены были растасканы на кирпичи, лишь, словно обглоданные кости выброшенного на берег кита, торчали покосившиеся колонны. Охранники грубо спихнули Раничева с повозки и, подхватив под руки, быстро потащили к развалинам – мимо колонн, мимо разрушенных стен, мимо пустующего бассейна… Лязгнула дверь. Иван поднял голову – перед ним, в кустах дрока, открылся узкий, пахнувший сыростью, вход в подземелье. Видно – бывшая тюрьма для непокорных рабов, эргастул, или как он там назывался у жителей Карфагена?

Пролетев вниз по крутым ступенькам, бывший директор музея больно ударился лбом о скользкую от плесени стену. Сверху загоготали. Лязгнув, закрылась дверь. Раничев осмотрелся – тьма, но, вполне вероятно, утром она хоть немного да рассеется, не может быть, чтоб в этой постройке не было ни одной щели. Иван попытался пошевелиться, руки слушались плохо, запястья немели – видимо, связывали на совесть. Ага… Раз не развязали, значит, кормить не собираются. Уморить голодной смертью? Вряд ли это в их интересах, могли расправиться и раньше. Значит, скоро выпустят. А сюда поместили… для встречи с кем-нибудь из главарей? Очень может быть. Интересно, здесь есть крысы? Хм… С чего им тут быть-то? Жрать-то нечего, одни камни кругом. Нет, крысы не такие дуры, они все на складах, в погребах, в амбарах, в общем, там, где есть, чем поживиться. Нет, крысы отпадают… А вот какая-нибудь змея вполне может заползти. Раничев поежился. Не любил он почему-то этих скользких тварей. Поджав под себя ноги, он с трудом уселся, привалившись спиной к холодным камням кладки. Так было значительно удобней, нежели лежа. Иван снова покрутил запястья, протащив через ноги, поднес веревки ко рту… Да-а… легче зубы сломать. Запястья стягивали кожаные ремни, вымоченные в морской воде, – теперь они подсохли и съежились на манер шагреневой кожи. Развязать их было, в общем-то, делом нехитрым – просто на полчасика опустить руки в тазик с водой. Вот только не было такого тазика…

Что ж, пока есть время, можно было попытаться привести в определенный порядок мысли – оно не лишнее: и нервы успокаивает, и, может быть, чего придумать удастся. Итак, уважаемый Иван Петрович, попали вы, как кур во щи? Или – в ощип? В общем, попали. Что делать будем? Надобно бы выбраться, да пока никак. Ладно, взвесим все плюсы и минусы. Начнем с минусов. Узилище, тьма, туманные перспективы… Впрочем, ничуть не туманные, а вполне даже определенные. Ни возница, ни парни-охранники (погонщики ослов) лиц не прятали – не считали нужным. Почему? Вопрос риторический… Вас, уважаемый Иван Петрович, не говоря худого слова, либо прибьют сразу же, после встречи с главарем, либо… либо принесут в жертву, такого тоже исключать нельзя, когда имеешь дело с фанатиками. Так, что еще в минусах? Где он находится – никто не знает. Остававшиеся в доме слуги кади, скорее всего, убиты – кому нужны лишние свидетели? Что еще плохого? Пожалуй, все… Теперь – хорошее, плюсы. Во-первых, Иван Петрович, вы в скором времени встретитесь с главарем всей этой шайки! Затем и ехали. Вот он вам и расскажет о перстне во всех подробностях, ежели вы, конечно, хорошо попросите. Шутка, конечно, но вообще от исхода этой таинственной встречи многое будет зависеть. Во-вторых, Хайреддин, скорее всего, спасся и выполнил поручение. Значит, очень может быть, кади будет оправдан… а уж затем он, наверное, найдет средства помочь… Если, конечно, успеет. Что еще хорошего? Жан-Люк! Вот кто мог бы реально помочь, и не когда-то, а уже сейчас! Что стоит влиятельному дворцовому приказчику нанять… гм… ну, скажем, грузчиков, вооружить их теми же дубинами, и… Эх, до чего же приятная мысль! А вертолет со спецназом не желаете, Иван Петрович? Тоже ведь хорошо бы. Ну черт с ним, с вертолетом, а вот насчет Жан-Люка и «грузчиков» мысль интересная. И вполне осуществимая, в отличие от того же вертолета. Не много и нужно, всего-то два условия: а) – точно знать собственное местонахождение и б) – передать весточку Жан-Люку. Всего-то и делов. Только вот как это все выполнить? А вот думайте, уважаемый Иван Петрович, вы же все-таки с высшим гуманитарным образованием человек – ЛГПИ когда-то закончили – вот и дерзайте мыслью! Ох-ох-ох… Ну что вы вздыхаете, как в последний день Помпеи? Ядерной войны, слава богу, нет – значит, не все так плохо! Человечек нужен… Ну, допустим, о местонахождении и охрана случайно проговориться может, а вот с весточкой посложнее будет. А передать бы надо, обязательно надо… через кого только? Главаря попросить, слезу пустив умильно? Мол, последний привет любимой мамочке. Поверит? Навряд ли… Парни? Хм… А Али, водонос? Он, кажется, очень любит деньги… Ага… Конечно, любит, иначе б не занимался посредничеством у выкупных братств. Вот его и попросить… Может, конечно, и откажет… А может, и польстится! Пятьдесят на пятьдесят. Попробовать надо, лишь бы улучить момент… Да и послание продумать – наверняка устно говорить придется, так что…